А у меня под ногтями засохла куриная кровь. Когда поднимаешь мертвого для живых, приходится пролить немножко крови. И она налипла хлопьями мне на руки и лицо. Я пыталась перед этой встречей отчистить самые заметные пятна, но такие вещи можно убрать только душем. Отпив кофе из своей любимой кружки с надписью “Разозли меня, и тебе же хуже”, я посмотрела на двоих мужчин напротив.
Мистер Джереми Рубенс был приземист, черноволос и сварлив. Не было минуты, чтобы он не хмурился или не брюзжал. Мелкие черты его лица собрались в середине, будто чья-то гигантская ладонь свела их вместе, пока глина еще не засохла. Руки его все время бегали, поглаживая лацкан пиджака, темно-синий галстук, булавку галстука, воротник белой рубашки. Потом на секунду замирали на коленях и повторяли маршрут заново: лацкан, галстук, булавка, воротник, колени. Еще пять минут таких движений – и я с воплем о пощаде пообещаю ему все, что он хочет.
Вторым был Карл Ингер. С ним я не была знакома. Ростом он был на несколько дюймов выше шести футов. Когда он стоял, то возвышался надо мной и Рубенсом, как башня. Большое лицо выгодно подчеркивали коротко стриженные волнистые рыжие волосы. И еще у него были самые настоящие бакенбарды, переходящие в самые пышные усы, которые я в жизни видела. Все в нем было аккуратно и приглажено, кроме этих нерегулярных волос. Может, у его волос был сегодня праздник непослушания.
Руки Рубенса пошли на четвертый круг. Четыре – это число я всегда считала пределом.
Было сильное искушение обойти вокруг стола, схватить его за руки и завопить: “Перестань!” Но это было бы слишком грубо, даже для меня.
– Не помню вас таким нервным, Рубенс.
Он посмотрел на меня:
– Нервным?
Я показала на его руки, изобразив их нескончаемое кружение. Он нахмурился и положил руки на бедра, где они застыли неподвижно. Самоконтроль в полной силе.
– Я не нервничаю, Мисс Блейк.
– Не надо так педалировать слово “мисс”. Так что же вас беспокоит, мистер Рубенс?
– Я не привык просить помощи у людей вроде вас.
– Людей вроде меня? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал недоуменно. Он резко прокашлялся:
– Вы знаете, что я имею в виду.
– Нет, мистер Рубенс, не знаю.
– Ну, у зомбировщицы... – Он пресекся в середине фразы. Я начинала выходить из себя, и наверняка это отразилось на моем лице. – Я не хотел вас обидеть, – добавил он тихо.
– Если вы пришли обзываться, проваливайте к чертям из моего кабинета. Если вы пришли по делу, изложите его и проваливайте к чертям.
Рубенс встал.
– Я же тебе говорил, что она нам не поможет.
– Поможет вам – что, сделать? Вы же мне ничего не сказали, – заметила я.
– Наверное, нам стоило бы просто ей рассказать, зачем мы пришли, – сказал Ингер. Он говорил низким рокочущим басом – довольно приятный голос.
Рубенс набрал побольше воздуха и выдохнул через нос.
– Хорошо. – Он откинулся в кресле. – Во время нашей прошлой встречи я был членом группы “Люди против вампиров”.
Я кивнула – дескать, помню, – и отпила кофе.
– Я основал новую группу, “Человек превыше всего”. У нас те же цели, но методы более прямые.
Я уставилась на него в упор. Основная цель ЛПВ была вновь объявить вампиров вне закона, чтобы можно было охотиться за ними, как за зверьми. Мне это подходило. Я была когда-то охотником за вампирами, вампироборцем. Теперь я стала истребительницей вампиров. Для ликвидации конкретного вампира нужен был ордер, иначе это считалось убийством. Чтобы получить ордер, требовалось доказать, что данный вампир представляет опасность для общества, то есть подождать, чтобы этот вампир убил людей. Наименьшее число убитых было пять, наибольшее – двадцать три. Это куча мертвых тел. А в старые добрые времена вампира можно было убивать на месте.
– Что именно означают “более прямые методы”?
– Вы знаете, что это значит, – сказал Рубенс.
– Нет, – ответила я, – не знаю.
На самом деле я знала, но говорить этого вслух не хотела.
– ЛПВ не удалось дискредитировать вампиров через средства массовой информации или политические механизмы. “Человек превыше всего” организует их полное уничтожение.
Я улыбнулась поверх кружки.
– Вы имеете в виду истребить всех вампиров в США до последнего?
– Такова наша цель, – подтвердил он.
– Это убийство.
– Вам приходилось поражать вампиров. Вы действительно считаете это убийством?
Настала моя очередь делать глубокий вдох. Еще несколько месяцев назад я бы сказала “нет”. Но сейчас я не была уверена.
– Я больше в этом не уверена, мистер Рубенс.
– Если пройдет новый закон, мисс Блейк, вампиры получат право голоса. Вас это не пугает?
– Пугает.
– Тогда помогите нам.
– Хватит танцевать вокруг да около, Рубенс. Скажите, что вы хотите.
– Ладно. Мы хотим знать место дневного отдыха Старейшего вампира города.
Мне пришлось улыбнуться:
– Почему вы думаете, что я знаю дневное убежище Мастера?
Ответил Ингер.
– Оставьте, мисс Блейк. Если мы можем признать, что пропагандируем убийства, вы можете признать знакомство с Мастером.
И улыбнулся очень приветливо.
– Скажите мне, откуда у вас сведения, и я, быть может, их подтвержу. Быть может, и нет.
Его улыбка стала шире всего на миллиметр.
– Кто же теперь танцует вокруг да около?
Он попал в точку.
– Если я скажу, что знаю Мастера, что тогда?
– Дайте нам место его дневного отдыха, – сказал Рубенс. Он наклонился вперед, и на его лице была написана жажда почти сексуальная. Но это не было комплиментом мне. Не я его завела, а мысль об осиновом коле в сердце Мастера.
– Откуда вы знаете, что Мастер – это он?
– Статья была в “Пост-Диспетч”. Там очень тщательно обходились имена, но ясно, что это создание – мужского пола.
Интересно, как бы реагировал Жан-Клод на слово “создание”. Лучше не выяснять.
– Я дам вам адрес, и вы придете – и что? Всадите ему кол в сердце?
Рубенс кивнул. Ингер улыбнулся.
– Я так не думаю, – покачала я головой.