Полная ярости, Принцесса Любомила развернулась на сто восемьдесят градусов. Она уже открыла было рот, но словоизвержение не состоялось. Всего несколько недель тому назад она стерла бы Траффорда в порошок. Тогда ее авторитет в офисе был непререкаем, и никто не смел сказать ей, что у нее не все в порядке и что она должна расти над собой. Тогда она обрушила бы на Траффорда такой поток злобных обвинений, что он превратился бы в настоящего изгоя – возможно, его даже затащили бы в какой-нибудь темный чулан и отметелили там хорошенько. Но теперь все изменилось. Траффорд уже не был бельмом на глазу у порядочных людей, жалким ничтожеством и придурком, которого можно было шпынять сколько душе угодно. Теперь он стал избранником Храма. Его исповедник провозгласил с кафедры, что он отмечен Богом-и-Любовью в каких-то особых целях. Его дочь была единственным ребенком в районе, пережившим священный мор. Если Принцесса Любомила проявит к нему неуважение, это будет означать, что она не уважает волю Храма и даже волю самого Господа – и тогда вся ее власть испарится в мгновение ока. Тогда она сама обратится в жертву, нагую и беззащитную перед всеми теми, кто прежде ее боялся. А таких наберется много!

– А, ну… ну да, – сказала Принцесса Любомила. – Если ничего расистского не было, тогда все отлично, правда? Я хотела только выяснить насчет взносов.

– Это ведь добровольные взносы, так? – спросил Траффорд.

– Конечно, добровольные. Нет же такого закона, чтоб их собирать!

– Значит, если кто хочет, тот может платить их и есть торты с пончиками, которые ты покупаешь, а кто не хочет, тот может и не платить?

– Ну да.

– Тогда и я, наверное, не буду их платить, – сказал Траффорд. – Если, конечно, ты не возражаешь.

– Пожалуйста, – ответила Принцесса Любомила. Захватив с собой банку, в которую сотрудники складывали деньги, она вернулась к общему столу и с демонстративным равнодушием съела пончик. Больше никто не воспользовался шансом отказаться от уплаты взносов: если баланс сил в офисе и изменился, то лишь для Траффорда. У большинства его коллег по-прежнему не хватало духу перечить Принцессе Любомиле даже в мелочах.

Постепенно жизнь в отделе вернулась в свою колею. В течение дня Траффорд то и дело косился на Сандру Ди в надежде поймать ее взгляд, но она так ни разу и не посмотрела в его сторону. Зато ему улыбнулся Кассий, и Траффорду снова почудилось, что, кроме них троих, в отделе больше нет настоящих, нормально развитых личностей. Только он сам, Кассий и Сандра Ди. Конечно, должны быть и другие – он это понимал. Калуа наверняка настоящая, да и еще один-двое, кажется, скрывали от прочих какие-то черты индивидуальности, хотя он и не был в этом полностью уверен. Для Траффорда признаком истинной человечности было наличие секретов, а секретов этих людей он не знал.

И тут его осенила потрясающая, великолепная мысль. Он улыбнулся, вспомнив пророчество Куколки об особом задании, которое приберегла для него Любовь. Неожиданно для себя Траффорд понял, что он должен сделать.

26

– Это абсолютно исключено, – сердито сказал Кассий. – Мы не можем менять программу привлечения добровольцев. У нас так не делается.

– Вы же говорили, что долг каждого гуманиста – быть миссионером, распространять знания.

– А еще наш долг – не даваться в лапы инквизиции и не подставлять под удар всю нашу подпольную сеть!

– Сеть? Да какая там сеть! У вас просто уютный маленький клуб. Вы сами сказали, что во всей этой паршивой правоверной стране вас наберется не больше нескольких сотен. Вы хотите, чтобы дети, которых вы спасли своими прививками, выросли в том же поганом мире, что и мы? А как насчет детей их детей? А тех детей, что будут потом?

– Траффорд, мы не можем устроить революцию.

– Да почему? Почему мы не можем устроить революцию? Нам нужна революция!

Они вдвоем стояли лицом друг к другу в передней библиотеки Финчли.

– Нет, Траффорд, нам нужна эволюция! Нам нужны трезвые мыслители, а не отчаянные сорвиголовы. И вообще, что за спешка? – спросил Кассий. – Вы вызвали меня якобы из-за неотложного дела. По-вашему, стоило тащить меня через озеро ради этих сомнительных разговоров?

– Но это и есть неотложное дело, – возразил Траффорд. – Дорога каждая секунда. Черт возьми, да прежде чем найти вас и эту библиотеку, я потерял зря тридцать лет! Это почти целая жизнь! Жизнь, проведенная в невежестве и, что еще страшнее, в безысходной отупляющей скуке. Я прозябал в мире, где есть только одна идея – вера, и только два развлечения – секс и сплетни. Вы отлично знаете, что до нашей с вами встречи я сохранял какое-то подобие индивидуальности лишь благодаря тому, что прятал от окружающих несколько жалких секретов. Ну разве это не бессмыслица? Копить чувства, как крыса копит мусор! Все время таращиться внутрь себя, когда я мог бы расширять свои горизонты. День, когда я стал гуманистом, был днем моего второго рождения. До тех пор мой разум пребывал in utero – в эмбриональном состоянии. Если я заслужил этот шанс, то чем хуже миллионы других людей?

– Пожалуй, и они заслужили свой шанс, – ответил Кассий. Несмотря на свое раздражение, он не сумел сдержать улыбки, выслушав пылкую речь Траффорда. – Но поймите, у нас есть правила. Жесткие правила. Прежде чем вносить свои предложения, каждый новичок должен провести с нами как минимум год…

– Год! – вырвалось у Траффорда.

– … и даже потом эти предложения будут подвергнуты тщательной проверке. Если вы выдадите нашу тайну не тому человеку, на вас почти наверняка донесут, а потом и вы сами под пытками донесете на нас.

– Тщательной проверке! – насмешливо повторил Траффорд. – Да если так себя вести, то люди не увидят света знаний еще тысячу лет!

– Это лучше, чем погасить его навсегда.

– Вы приняли меня. Почему вы были так уверены, что я на вас не донесу?

– Вы позволили мне сделать прививку вашему ребенку, Траффорд. Это полностью вас скомпрометировало, и теперь вы не можете ни на кого донести.

– Неужели это единственный способ распространения знаний – ждать, когда вам подвернется кто-нибудь с ребенком и позволит сделать ему прививку?

– Ну ладно, вы говорите, что придумали способ получше. Я внимательно слушаю.

– Он лежит на поверхности. Просто не понимаю, как я не додумался до него раньше. Вот почему это нельзя откладывать: слишком много времени потеряно зря!

– Но в чем же он состоит? Что это за гениальный способ?

– Мы должны найти тех, у кого есть свои секреты! – воскликнул Траффорд с горящими от возбуждения глазами. – Именно так вы нашли меня. Вы догадались, что у меня есть секреты.

– Мы работаем в одном офисе. У меня была возможность наблюдать за вами.

– Но разве вы не понимаете? У себя в Изразе мы можем наблюдать за всеми! У нас имеется доступ к таким мощным инструментам социологического анализа, что остается только правильно подобрать вопросы, и мы найдем таких же, как мы сами!