– Поосторожнее, Траффорд, – сказала она. – Следи за своим языком.

– Мне все равно. Что думаю, то и говорю. Они безмозглые курицы, которые верят во все подряд.

– А ты не веришь, что твоего ребенка спасло божественное вмешательство?

– На земле много миллионов детей. За границей, в Другом Мире, их умирает еще больше, чем в правоверных странах. Разве может Бог, каким бы он ни был, следить за судьбой каждого из них в отдельности? Да и зачем ему это? Убить большинство и при этом спасти одного ради какой-то загадочной цели? Это противоречит логике.

– Тогда как ты объясняешь то, что она пережила эпидемию кори?

Прежде чем ответить, Траффорд поразмыслил над ее вопросом.

– Я не хочу тебе говорить, – сказал он наконец.

– Опять секрет?

– Да.

– Понятно, – сказала она и тут же добавила будничным тоном: – Значит, ты сделал ей прививку.

Траффорд опешил. Теперь настала его очередь пугливо озираться по сторонам.

– Я… я не хочу ставить тебя под угрозу, обсуждая с тобой подобные вещи, – быстро промолвил он.

– Не волнуйся, – сказала она, – я тебя не выдам.

И вновь между ними наступило молчание, но теперь это было молчание друзей. Общие секреты, да еще такие опасные, волей-неволей связали их друг с другом.

– Раскрой мне еще один, – спустя некоторое время сказала Сандра Ди.

– Секрет?

– Да. Ты наверняка знаешь что-нибудь по-настоящему увлекательное.

Траффорд понял, что более удобного момента ему может и не представиться.

– Ладно, раскрою.

– Только хороший.

– Очень хороший.

Сандра Ди ждала, пока Траффорд размышлял, как бы получше сформулировать то, что хотел сказать ей уже давно, с того самого физиприса, когда на нее напала Принцесса Любомила.

– У меня есть ключ от двери, – медленно произнес он. – Двери в иной мир. В иную вселенную. Даже в тысячу вселенных.

– Ого, – сказала она. – Вот уж секрет так секрет.

– Я могу войти в эту дверь и оставить позади этот отвратительный город, в котором мы живем. В любой момент я могу сделать несуществующими и Принцессу Любомилу, и модератора нашего домашнего чата, и все эти бесконечные толпы потеющих, жующих, рыгающих хамов и дураков. Я могу выключить новости и рекламу, могу избавиться от всех этих мерзопакостных любимцев публики и ведущих реалити-шоу, могу убрать с глаз долой все голые тела, совокупляющиеся на каждом экране, на каждой стене. Могу забыть о бомбах и о войнах, которые ведутся ради сохранения мира, Храма и глупых, противоестественных Законов Уэмбли. Я могу сбежать от всего этого. Вот он, мой секрет. Вот что я могу сделать, Сандра Ди. В моей власти заставить все это исчезнуть.

– Скажи мне как, – жадно откликнулась она. – Я хочу знать.

– Что ж, – ответил Траффорд, – минуту назад ты сама сказала, что воображать – это здорово.

– И?

– Это и есть ключ. Спастись от творения человеческих рук, которое мы называем реальностью, можно с помощью разума и воображения. Я открыл… книги.

– Книги? – Сандра Ди не смогла скрыть разочарования. – Все книги – дрянь.

– Книги бывают разные, – заметил Траффорд.

Он достал из полиэтиленового пакета то, что на первый взгляд было «Питанием в традиции фэншуй» – популярной брошюрой, утверждающей, что человек может достичь внутренней гармонии и высокой духовности, правильным образом располагая продукты, прежде чем их съесть. Будь то на тарелке или в картонной коробке, способ пространственного взаимодействия вашего гамбургера с жареной картошкой мог помочь вашему духовному росту или замедлить его.

– Шутник, – сказала Сандра Ди, с презрением глядя на книгу.

Тогда Траффорд снял с книги обложку, и в руках у него остался потрепанный экземпляр «Грозового перевала».

– Это чудесная история, написанная много лет назад, – сказал он. – Я выбрал ее для тебя; почитай, если хочешь. Когда будешь читать, мир, в котором мы живем, пропадет. Вместо него ты окажешься в том, что описан в книге, – в мире подлинных страстей, вечной любви, сложных переживаний и простора, удивительного простора вокруг. Ты будешь гулять на ветру по широким полям, и в лицо тебе будет сыпать прохладный дождь. Твоя душа вырвется на волю и будет бродить в одиночестве – одна на бескрайней пустоши тайной, обреченной любви.

Сандра Ди взяла у Траффорда книгу.

– Если меня с ней поймают, то по меньшей мере закуют в колодки. И отхлещут по пяткам.

– Поверь мне, игра стоит свеч.

– Где ты ее взял?

– Я ее… нашел. Если тебе понравится, могу найти еще. Ну что, почитаешь?

– Да, с удовольствием.

Солнце почти село, а с его закатом утих и ветерок. Сандра Ди спустила парус, и они медленно поплыли на веслах к причалу.

– Я чудесно провела время, Траффорд, – сказала Сандра Ди, когда они прощались. – Даже не помню, когда я в последний раз говорила с кем-нибудь так, как сегодня с тобой.

– И я тоже, – сказал Траффорд.

– А еще, – добавила Сандра Ди, поцеловав его в щеку, – спасибо тебе за секс. Это было великолепно.

28

Траффорд с Кассием шли по Хампстед-хит в сторону паба «Джек Строз Касл». Траффорду еще никогда не доводилось бывать на этом островке Лондонского архипелага – тут был своего рода заповедник, где за прочной оградой и под охраной вооруженных стражей обитали богачи, старейшины Храма, высокие правительственные чиновники и крупные бизнесмены.

– Мы идем в гости к Коннору Ньюбери, – сообщил Кассий, когда они с Траффордом свернули на улицу, состоящую из особняков на две квартиры, у каждой из которых был свой палисадник – свидетельство невероятного богатства местных жителей. Траффорд прекрасно знал, кто такой Коннор Ньюбери: популярный, слегка фатоватый ведущий разговорных шоу на телевидении и в интернете, он прославился своей дерзкой непочтительностью к старейшинам Храма, хотя никогда не заходил в этом отношении дальше шуток насчет толщины их животов и недостатка вкуса, который они проявляли, выбирая себе украшения. – Дело в том, что он один из нас, – пояснил Кассий, когда они приблизились к нужному дому.

Внутри их провели в большую гостиную. Такой комнаты Траффорд никогда прежде не видел: вместо плазменных экранов на стенах висели картины, выглядевшие так, будто их создали только из холста и красок. На полу лежал толстый, роскошный ковер, а мебель – глубокие кожаные кресла, диван с подушками и маленькие, элегантные журнальные столики – казалась очень старой. Два кресла были заняты. Сам Коннор Ньюбери, которого легко было узнать по его обычному костюму, эпатажному мужскому бюстгальтеру ярко-малинового цвета и серебристым шортам, охлаждался, стоя задом к бодро урчащему кондиционеру и покуривая огромную сигару.