Глаза Джесси были далеко-далеко, зрачков почти не было видно. Волонтер предложил ей еще кофе, но она, казалось, не слышала.
– Сколько йа живу на свете, никогда не чувствовала себя лучше, чем в первый раз, когда укололась героином. С другой стороны, с тех самых пор на свете нет ничего хуже, чем быть мнойу. Когда Франсуа вкалывайет иглу мне в вену, боли уже нет. Исчезайут вдруг долгийе годы боли и страха. Исчезайет всё, что случилось со мной дома и на улицах. Месяцы, которые йа провела, замерзайа до смерти у Чаринг-Кросс, страх, холод, голод, бесконечнойе одиночество, когда живешь словно крыса, – всё уходит в небытийе. Йа откидывалась назад и действительно верила, что йа в райу. Но потом, конечно, просыпаться приходилось в аду. Поверить не могу, что это было всего три месяца назад. Мне кажется, что с тех пор прошла большая часть мойей жизни.
Вернувшись домой в начале третьего утра, Питер принес с собой ранние выпуски утренних газет. Анджела была в постели, но не спала, и они жадно просмотрели репортажи с Наград вместе.
– Поразительно, – сказала Анджела. – Ты в каждом репортаже.
Большинство репортажей неизбежно касались Томми и его выкрутасов, но Питер определенно выделялся среди менее значительных фигур.
– Что ж, не каждый скромный парламентский заднескамеечник заслуживает объятия бывшей «перчинки».
– Какая она?
– Эмма Бантон?
– Да.
– Роскошная женщина, абсолютно роскошная.
– Это и так видно. Какая она, Питер?
– Очень милая. Нет, правда, милая, ни малейших признаков звездной болезни. Я должен написать ей и поблагодарить. Давай смотреть правде в глаза, именно благодаря ей мои фотографии появились здесь.
– Да, она очень милая.
– Но еще лучше то, что во всех статьях упоминается мой законопроект, а также то, что я обсуждал его на встрече с Томми Хансеном. Я боялся, что они настроят Награды против меня. Если пресса что и ненавидит, так это политиков, которые косят под крутых.
– Да, но наркотики – это же такая молодежная тема.
– Вот именно, премьеру из-за меня очень неловко, конечно, ему неприятно любое давление. Кажется, мне удалось поймать настроение общественности, или, по крайней мере, настроение молодого поколения. Да, совсем забыл сказать, меня попросили прийти на «Вечер новостей» и еще на «Время вопроса».
– Что ж, значит, ты обязан туда пойти. Это ведь просто очевидно, что ты прав. Ты единственный политик, который говорит по этому вопросу разумные вещи. Я хочу сказать, посмотри на сухой закон в Штатах: полный провал. Единственным его результатом стало появление Аль Капоне. Бессмысленно запрещать людям то, что они хотят, потому что они в любом случае достанут это.
– Ты права. Полный отстой.
– Ты ведь, конечно, не собираешься использовать эту фразу на публике?
– Конечно собираюсь. Это мне Саманта подсказала. Полезно, когда рядом с тобой хоть кто-то не выбирает выражений.
– Кажется, ты говорил, что она серьезная девушка.
– Так и есть, но можно ведь нести всё, что угодно, и одновременно быть серьезным, правда? Посмотри на Дайдо.
– Она очень красивая.
– Кто? Дайдо?
– Саманта.
– Не мой тип. – Он задумался, насколько это было хорошо сыграно. Возможно, получилось слишком быстро. – В любом случае молодость всегда привлекательна. Через пятнадцать лет у нее появятся морщины, она прибавит килограммов сорок и станет министерским полпредом в парламенте.
Слишком много, перебор. Первое правило политики: если оказался в яме, перестань копать.
– Мне завтра рано вставать. Еду на Кингз-Кросс. Мне покажут местную бесплатную столовую, а потом я обедаю с председателем партии. Думаю, они начали понимать, что я не отступлю и могу добиться своего.
– Ты по-прежнему считаешь, что они могут снять с голосования твой законопроект? И даже исключить тебя?
– Сомневаюсь, но это возможно. Моя позиция заключается в том, что нужно осознавать проблему и что правительство и партия должны разрешить свободное голосование. А позиция председателя заключается в том, что я – опасный, ненормальный торговец наркотиками, и мне в общем-то такое положение дел не претит. Черчилль был вне политических партий. Если хочешь пробиться, нужно быть открытым всем сторонам.
– Значит, ты у нас уже Черчилль?
Питер Педжет прилег в постель рядом с женой. Часы показывали половину третьего. По пути домой, зная, что Анджела не будет спать, он принял виагру. Один час. Идеально, лучше начать скорее. Еще до связи с Самантой ему было всё сложнее и сложнее поддерживать приемлемый уровень сексуальной активности с женой. С тех пор как Саманта начала с такой регулярностью его удовлетворять, это стало практически невозможно. Спасла виагра. Он по-прежнему считал Анджелу по-своему привлекательной, и маленькие голубые таблетки давали ему достаточно сил, чтобы справляться с обязанностями. Однако раза в неделю было достаточно, и, невзирая ни на какие Награды, сегодня была как раз такая ночь.
– Меня зовут Эмили, и я сижу на кокаине…
Эмили обозрела круг лиц, смешанную группу неудачников. Наркоши, алкаши, люди с неконтролируемым аппетитом и даже один парень с неконтролируемым сексуальным влечением – маниакальный мастурбатор, точнее говоря. Эмили немного знала одного или двоих – супермодель и американскую актрису. И, к своему удовольствию, не была знакома с онанистом.
– …Значит, я остановилась на том, как Томми выкинул меня из машины, так? Полагаю, я должна быть ему благодарна. На самом деле я действительно ему благодарна, потому что, пока я не оказалась в канаве на главной улице Брикстона, я не понимала, насколько сильно я уродую свою жизнь. Ну, если честно, это понимание пришло не сразу. Главная улица Брикстона не была прямо уж «дорогой в Дамаск», но в результате она вывела меня на дорогу выздоровления. Дорогу сюда. Конечно, когда светофор переключился на зеленый и лимузин Томми укатил, я замерла в полнейшем шоке. Не стану вам врать и утверждать, что дело не в цвете, потому что дело было именно в нем. Я встречала всего нескольких черных за свою жизнь, и в основном за границей – прислуга и персонал в отелях Африки и Карибского моря, ну, вы представляете. В моей школе было две черные девочки. Одна была членом королевской семьи, а другая – дочерью президента. Они были довольно милыми, но я никогда, если честно, с ними не разговаривала, и мне стыдно признаться, но мы называли их «шоколадными хлопьями». Они говорили, что не возражают и это даже прикольно, но сомневаюсь, что это правда. В общем, я сидела в канаве, и вдруг вокруг меня оказалось множество лиц, и все они были черными, потому что, давайте начистоту, когда девушка в крошечном наряде от Гуччи вываливается из длиннющего лимузина и катится в канаву, сверкая стрингами и матерясь, поневоле остановишься посмотреть, правда? У меня не было ни денег, ни кредиток, ни телефона, так что я чувствовала себя словно голой (хотя я и по правде была почти голая), но самое главное, я чувствовала себя так, словно меня с парашютом забросили в абсолютно чужую страну. Я вдруг попала в роман «Костер амбиций», в свою собственную главу. Я была в шоке, в полном дерьме. Сами понимаете, от переизбытка кокаина в организме легче не становится. От него впадаешь в паранойю, если вы меня понимаете. Ну, наверное, большинство из вас это знает.