Подобное могло сойти с рук только Томми. В его исполнении это звучало даже забавно.
– Отличное утро. Супер, просто улет. Мы с Эмили были так счастливы вместе. Но самое смешное: хотя и было абсолютно очевидно, кто из нас настоящая звезда, и несмотря на то, что она подросла с третьесортного разворота в «Джи-Кью» до сочных обложек газет только благодаря тому, что давала мне без передыху, она была настолько хорошо воспитана, что продолжала вести себя так, словно первой скрипкой в наших отношениях была она, а я был просто забавненьким таким мальчишкой. У нее была такая самоуверенность. Они все такие, эти шикарные пташки. Уверенные голоса, командные интонации, куча самоуверенных дружков и пара реально здоровых, в жопу обдолбанных братьев в джемперах, – они-то и являются единственными людьми, с которыми детки считаются, потому что они просто «таакие аах'енные паарни, даа? Тааакие прикооольные». Вот что я вам скажу, после того как она пожила у меня месяц или два, наша любовь умерла раз и навсегда. Меня тошнило от одного ее вида, и с приближением Наград я начал искать возможность кинуть ее. Кстати, отчасти поэтому я отказался от бухла – чтобы бросить Эмили. На трезвую до меня реальность лучше допирает.
«Срань господня, как же я ненавижу эти херовы Награды, – орала она мне и мудакам из компании звукозаписи, как будто мы были в другом графстве. – Дебютная Премия всегда достается какой-нибудь мелкой шотландской говнюхе, о которой никто отродясь не слышал, а крутые американцы никогда не приезжают, поэтому там обычно нет ни одной настоящей звезды». Нет, представляете? Она, значит, сидит рядом с парнем, который продал пятнадцать миллионов альбомов за прошедшие двенадцать месяцев, и ноет, что тут нет никаких настоящих звезд! Нет, какого хрена! В общем, всё. Помните старую песню Пола Саймона «Пятьдесят способов бросить любовницу»? Обожаю Пола Саймона, чесслово. Короче, он говорит, не сходи с ума, просто просчитай всё, составь план, не смущайся, просто возьми, черт побери, и сделай это. Ну, он никогда не упоминал, что нужно подождать, пока твой лимузин остановится на светофоре, открыть дверь со стороны девки и выпихнуть ее наружу ботинком, но думаю, покумекай он хорошенько, додумался бы и до этого, потому что это самый клевый способ выкинуть цыпочку. Это тема, уж поверьте мне.
Я даже не забыл выхватить у нее свою сумку с порошком, когда она полетела. Шмяк, и она на дороге, шлепнулась прямо на жопу. И сидит среди оберток из «Макдоналдса» в своем прикиде от Гуччи за пятнадцать тысяч, который состоит, в общем, из трех крошечных носовых платков, соединенных шнурками от ботинок. Мы с мудаками чуть не обоссались со смеху, когда лимузин покатил дальше, вот что я вам скажу.
Я оглянулся и помахал рукой. Главная улица Брикстона, пять часов дня, почти нагишом. Единственное белое лицо, которое я там видел. Я не думаю, что когда-нибудь в жизни видел выражение такого испуга. Вот до чего доводит порошок, выпускает из тебя ублюдка, позволяет думать, что пинком отправлять девчонку из машины, потому что тебе не нравится ее произношение, – это забавно… Как бы мне хотелось запечатлеть момент в своей жизни, когда я превратился в полного и абсолютного ублюдка.
Вдруг на глазах Томми показались слезы. Собравшиеся были в шоке. Им было не привыкать к «сырым» эмоциям на собраниях, но это было так внезапно.
– Не волнуйтесь, это просто бухло выливается через слезные железы… Короче, именно тогда я впервые и приложился. Повторяю, я по-прежнему сидел на кокаине, поэтому нельзя сказать, что я был абсолютно чист. Я просто начал программу детоксикации с бухла, ведь от бухла толстеешь, а от кокаина – худеешь. Но, черт побери, я хотел выпить. Мне нужно было выпить. Ребята из компании звукозаписи трещали, усирались по поводу того, какой я крутой чувак, раз так лихо выпихнул накоксованную, полуголую девицу из машины посреди Южного Лондона, и уже в который раз в своей жизни я понял, что, если тут же не напьюсь, есть опасность, что до меня дойдет, какой же я несчастный, высокомерный, жестокий урод.
Я остановил машину у первого же гадючника и купил упаковку «Спешл Брю» и шесть бутылок самого что ни на есть дерьмового австралийского вина, кенгуриной мочи какой-то. Ну, никто же не ждет найти выдержанное шампанское в «народном универсаме».
Потом я уселся рядом с водителем. А этим трем уродам из компании звукозаписи ни глоточка не дал. Просто оставил их за стеклом и сел спереди, только я, водила и, конечно, старый добрый кокс. Когда мы подъехали к Арене, я был уже хорош, и я решил, что с Эмили я поступил на пять баллов, и что она это заслужила, и ни хрена с ней плохого не случится.
Люблю австралийские вина.
Билли было десять, а Кайли – девять. По правилам, им ни за что нельзя было оставаться одним, но мама Билли была матерью-одиночкой, и ей приходилось работать. Дети остались на попечении семнадцатилетней сестры Билли, Мишель, которая ушла купить молока и кофе. Мишель до смерти устала от них и чувствовала, что пятиминутная прогулка по магазинам может вернуть ее в чувство и не позволит ей вышвырнуть одного или обоих сопляков из окна.
Зная, что это совершенно недопустимо, Билли и Кайли пошли наверх в спальню Мишель и улеглись рядышком на постель под постерами Эминема. Они начали целоваться и делали это, пока от смеха уже не могли продолжать эксперимент, и затем Билли показал Кайли презервативы Мишель, которые, как он серьезно объяснил, были «противоперчаточным средством».
– Так что Миш не залетает, – добавил он, – хотя она говорит, что в любом случае у нее и не получится, а это значит, что сейчас у нее парня нет.
Кайли недавно согласилась быть подружкой Билли, и он надеялся, что она снимет трусики и покажет ему свою попку. К сожалению, Кайли отказалась, но вместо этого предложила показать свои трусики. Билли некоторое время их рассматривал, и ему понравилось, хотя почему – он так и не понял. Заценить трусы Билли Кайли не захотела, и разговор продолжился. Билли сказал, что знает, где Мишель прячет свои особые штуки – сигареты и иногда деньги. Он предложил посмотреть, чем можно поживиться. Кайли, которая втайне надеялась на шоколадку, согласилась. К тому же, если денег не окажется, можно будет хотя бы курнуть.
Билли открыл ящик тумбочки Мишель. Там ничего не было. Денег они не нашли, зато обнаружили маленькую украшенную коробочку, в которой было шесть таблеток с нарисованной птичкой. Они оба знали, насколько опасно брать в рот таблетки, но им было так скучно, а таблетки вовсе не походили на лекарство. Конечно же это конфеты.
Они съели по три таблетки.
Увидев, как они извиваются на полу ее спальни, и заметив пустую коробочку, Мишель сразу поняла, что случилось. Хватая то одного, то другого малыша, она всовывала им в рот пальцы, рассчитывая, что их вырвет. Затем понеслась к холодильнику и принесла молока, в панике надеясь, что оно поможет. Когда дети стали терять сознание, она позвонила на работу матери, и та велела вызывать «скорую».
Позже Мишель пришлось признаться, что между моментом, когда она обнаружила больных детей, и звонком в службу спасения прошло целых пятнадцать минут.