Повторяю, если бы это была милая девица или даже парень с мозгами и нормальным базаром, я бы не возражал, но в городе вечно попадается клубный козел, большой, мерзкий, дешевый ублюдок, который считает себя боссом. Я просто ненавижу их, черт бы их побрал. И я оказался в окружении шести ублюдков. Шестеро здоровенных пьяных бирмингемских обалдуев, полных пива и «Кентакки фрайд чикен». Они считают тебя своей собственностью, доходит даже до того, что они не дают подойти никому другому… Типа того: «Не волнуйся, Томми, мы тебя спасем от козлов…» Самоуверенные, высокомерные тупые ублюдки, уверенные, что уж они-то точно не являются самыми охеренными козлами. Они орут, ржут и болтают чушь, и разумеется, я не слышу ни одного чертова слова, потому что от музыки у всех уши вянут. Хотя я бы при любом раскладе ни фига не понял, потому что они такие пьяные, и еще этот их шахтерский акцент, мощный, как торпеда. Забавная область, этот Мидлендс, черт возьми, они всем могут нос утереть! В смысле – они ведь много нам дали, верно? Зеппелины, Пёрпл, Саббат, Слейды – не баран чихал! Никакая другая часть страны не поставила нам столько великолепных, отменных чуваков в пантеон британской рок-музыки, как зона Брум-Волвергемптон, но послушать, как они говорят – это просто разнорабочие какие-то. Это часть той самой фишки, которую Оззи Осборн провернул со своей женушкой на MTV. Без акцента не было бы так прикольно.
Короче, я хочу сказать, что я могу отличить группу самоуверенных, мерзких, ухмыляющихся парней от нормальных людей, когда оказываюсь в их кольце, и я захотел свалить. Кроме того, у меня не было настроения говорить с кем бы то ни было. В смысле, после этого случая с Джеммой, если это ее настоящее имя, мать ее, я не думал, что вообще захочу с кем-нибудь когда-нибудь говорить. И вот я оказался там. Распознать вожака банды козлов, уловить основную тему разговора, немного потрепаться и так необидно свалить от группы бритоголовых, покрытых татуировками обезьян.
Короче, я думал, что смоюсь оттуда по-быстрому. Если меня стошнит от жалости к себе, то пусть уж без свидетелей или в компании с девкой. Тем временем красные от пива рожи наклонились ко мне, положив руки мне на плечи, засунув носы мне в ухо, и от этого меня тошнило жутко. Так что я кричу, что я пошел. Я не мог слышать, что они говорили, а они не могли слышать меня, но они знали, что я сказал, что сваливаю, и я точно знал, какая последует реакция. Она всегда одна и та же, независимо от того, сколько времени ты уделил ублюдку, который сует свою харю тебе в лицо, когда пытаешься выпить пинту или поболтать с другом. Когда ты пытаешься свалить, он начинает кипятиться, обижается и говорит: «Что? Это означает «отвали», так? Понятно, покедова, с тобой все. Вот как? Вот так вот, да?» – или что-то в этом роде. Вот почему многие знаменитости не разговаривают ни с кем, кроме других знаменитостей. Чесслово, это правда, а потом их все называют высокомерными. Как я и сказал, проблема в том, что поздно ночью, пьяный, ты просто обязательно, без вариантов, определенно, стопроцентно окажешься нос к носу с человеком, с которым меньше всего хотел бы общаться.
В общем, я знаю, что думают эти парни, и я думаю… Давай быстро, сваливай, вали отсюда. Так что я поворачиваюсь к одному из вышибал и показываю ему свое лицо, и разумеется, это лицо милашки Томми. Я направляюсь прямо в зону для особых гостей, там управляющий с шампанским и уже три или четыре модели нижнего белья ошиваются.
Но это ведь ничем не лучше, да? Хотите верьте, хотите нет, но зона для особых гостей в клубах – это дерьмо. Тот факт, что ты особый гость, не спасает тебя от скуки. И разумеется, меня ждут две звезды местного футбола, диджей клуба и менеджер, которые орут мне в лицо и брызжут слюной, и единственное, чего я по-настоящему хочу, это остаться одному и поразмышлять о том, насколько же мне себя жалко, насколько я чувствую себя избитым, использованным, поношенным, злым. Что я, должно быть, самый обманутый и непонятый ублюдок в Британии.
«Я пошел», – говорю я.
«Вызвать вам такси?» – спрашивают они.
«Нет. Пройдусь пешком».
Большая ошибка.
– Сё намална, Томми?
– Да. А ты?
– Намална. А чё т'смотался?
– Да что-то музыка надоела.
– А-а. А мы подумали, что эт'мы тебе надоели.
– Не, просто решил смотаться, и все.
– Тогда давай денег, Томми. Скока у тя денег?
– Отвали.
– И пальто. Атличн'пальто, Томми. Давай и его тоже.
– Отвали.
Ни Питеру, ни Анджеле Педжет не хотелось спать, и, когда настал рассвет, она лежала на кровати, безжизненно переворачивая страницы журнала, а он сидел на диване и потягивал бренди из мини-бара.
– Ты думаешь, она поднимет скандал?
– Возможно.
– И ты будешь лгать?
– Да, буду. Я много думал об этом. Я знаю, что Саманта не позволит мне просто уйти. Она не вполне уравновешенная особа и вбила себе в голову какие-то фантастические мысли, будто я заменяю ей отца. Что бы я ни говорил, чтобы попытаться отвязаться от нее потихоньку, – этого никогда не будет достаточно. Она все равно попытается уничтожить меня, как сделала это с профессором, о котором я тебе рассказывал. Поэтому мне придется с ней бороться, и я намереваюсь сделать это путем полного отрицания и намерен заявить, что являюсь жертвой обманщицы и влюбленной до безумия девицы, которой играют коррумпированные средства массовой информации.
– Господи, Питер. Но ведь дело в том, что ты правда с ней спал.
– Нет, Анджела, – очень твердо сказал Питер. – Не спал. Вот что я говорю. У меня не было неподобающих отношений с этой женщиной.
Анджела на секунду опустила глаза в свой журнал, пытаясь справиться со своими эмоциями. Понимал ли Питер, что фактически цитировал Клинтона?
– Предположим, что у нее есть доказательства?
– У нее нет доказательств, потому что, как я только что сказал, ничего не было.
– Питер, не нужно играть со мной в эту чертову игру. Ты хочешь, чтобы я тоже лгала?
– Да.
– Прикиньте? Меня раньше никогда не били. В смысле, сильно. Ну, я участвовал иногда в школьных драках, но каким-то образом избежал того, через что в тот или иной момент проходят все парни, а именно участия в настоящей драке. Или, в данном случае, в настоящих побоях, а это, могу вас заверить, намного хуже. Я шел по дороге, которая идет вокруг центра «Булл-Ринг», или, по крайней мере, вокруг того, что раньше было центром «Булл-Ринг», до того как его начали сносить, слава богу. Я искал маленькое индийское кафе или клуб с выпивкой. В Бирмингеме их полным-полно. Вы знаете места такого рода, где вам пытаются подать жуткое карри, которое вовсе не индийское, и все такое, и к ним здоровые жесткие бананы, которые тоже на самом деле не бананы. Кормовой банан? Ладно, короче, я не уверен. Я думал, что немного рома и ямса с молодой бараниной и карри не помешают. Видимо, в своем тогдашнем подавленном состоянии я думал, что черные люди будут лучшей компанией. Знаете, настоящие люди, люди, которые страдали от такого же насилия и предрассудков, что и я. Я думаю, мне хотелось посидеть за хорошим толстым косяком марихуаны с настоящими уютными растами, которые бы думали, что я великий, и трепались о несчастье быть не таким, как все, и о том, что женщины – просто коровы.