Теперь надо очень внимательно следить за собой и правильно дышать.
Ребенок, Пенни! Ты представляешь себе? Это ведь единственное, чего я хотела в жизни!
Продолжаю писать тебе чуть позже. Я заварила себе ромашкового чаю и всячески стараюсь успокоиться и сосредоточиться. С тех пор как я вернулась от врача, мое сердце бьется так сильно, что я боюсь растрясти все у себя внутри. Придется взять себя в руки и умерить собственную радость.
Может быть, мне будет легче это сделать, если я признаюсь тебе, Пенни, что в моей безмерной радости присутствует и маленькая капля горечи. Надеюсь, ты сама понимаешь, в чем тут дело. Я столько раз писала тебе о том, как сильно я люблю Сэма, что тебе, наверное, без лишних комментариев ясно: такое чувство бесследно не проходит. Мне действительно очень жаль, что Сэм, которого я так долго и так сильно любила и с которым мы вместе пережили столько разочарований, не может разделить со мной радость этого потрясающего момента.
Дело не в том, что я бы хотела иметь ребенка только от Сэма - конечно нет. И даже наоборот. Я его любила всем сердцем, но когда любовь не находит отклика в душе того, кого любишь, она оказывается совершенно бесполезным чувством. Поняв это, я и ушла от Сэма. Раньше я думала, что он меня любит, и не сомневаюсь, что он тоже так думал, но на самом деле не любил. Его поступок - лучшее тому подтверждение. Если любишь человека, ты не сможешь использовать его ради собственного успеха, злоупотребить его отношением к тебе, предать его. Любовь включает в себя и уважение, и внимание, и доверие. В этом партнерстве каждый поддерживает и защищает другого. Сэм меня не защитил, а значит, и не любил. Он вообще никого не любит, даже себя самого. Бедный Сэм.
Мне нелегко было переступить через мои чувства к нему и осознать все, что произошло. Слава богу, у меня был Карл. Карл оказался настоящим другом, верным и любящим, и благодаря ему я смогла пережить самые трудные дни в моей жизни. Не знаю, как бы все обернулось, не будь его рядом со мной. Наверное, я бы со всем этим не справилась.
В тот же вечер, после ужасной сцены на съемочной площадке, он написал мне и спросил, не можем ли мы увидеться. Признаюсь, что я полетела к нему не задумываясь. Мне было так плохо и тяжело в тот момент, что я была счастлива услышать слова утешения, из чьих бы уст они ни прозвучали. И я очень рада, что поступила именно так.
В ту первую ночь, да и в следующую мы с ним не спали, но не стану отрицать, что это затянулось не надолго.
Боже мой, Пенни, это было чудесно!
Может быть, все дело было в моем эмоционально взбудораженном состоянии и более чем ограниченной сексуальной жизни в предшествующие месяцы: именно это и сделало меня такой восприимчивой, но в любом случае нельзя отрицать, что и заслуга Карла исключительно велика. Просто некоторые мужчины знают, как надо это делать, - вот и все. Теперь это мне известно точно. Он занимался со мной любовью так, словно в тот момент ему больше ничего на свете не было нужно. И знаешь что? Думаю, так оно и было на самом деле.
Знаешь, Пенни, этот первый порыв страсти продолжался несколько недель. Для меня они стали сплошным праздником и отдыхом от всех моих проблем, и все было сосредоточено на любовных отношениях с Карлом. Шейла мне все уши прожужжала своими предупреждениями по поводу того, как опасно попадаться на удочку физического влечения, когда ты так несчастна и одинока, и тому подобное, зато Друзилла встала на мою сторону, заявив, что этот пир страсти - сам по себе уже награда и удача, и она была права!
Надо сказать, что вообще Карл - это первый мужчина в моей жизни (справедливости ради отмечу, что их было не слишком много), которому на самом деле доставляет удовольствие делать массаж женщине. Я не имею в виду те короткие и не столько успокаивающие, сколько возбуждающие ласки перед тем, как войти в более тесный контакт, нет, речь идет о настоящем массаже, который, кстати, требует от него немалых усилий и сосредоточенности, и который он делает мне независимо от того, будем мы с ним после этого заниматься сексом или нет. Ощущение потрясающее. Он делает это иногда до сих пор (пусть и не так часто, как в те первые недели). Мы ложимся голыми на постель, и он массирует меня, начиная с шеи и плеч, и занимается этим по целому часу или даже больше. Я заметила одну забавную вещь: ему нравится в это время смотреть на себя. В спальне у него напротив кровати висит большое зеркало, и я часто ловлю его на том, что, массируя меня, он просто упивается тем, как перекатываются по телу его мускулы. Впрочем, не вижу в этом ничего особенного. Не все же ему смотреть на меня. Могу заверить тебя, Пенни, что мускулатура у него гораздо более гармонично развитая и красивая, чем у меня.
Мы еще не живем вместе, хотя проводим много времени друг у друга. Больше всего я люблю уикэнды. Карл умеет шикарно обставить воскресное утро: груды круассанов, настоящий крепкий кофе, шикарные халаты, утренние газеты, - ощущение такое, что ты в дорогом отеле, и это мне очень нравится. Это, пожалуй, мое самое любимое время. Еще иногда мы ездим в его маленький коттедж в Котсуолде - каменные стены, настоящие камины, которые надо топить дровами, в общем, все в духе «Грозового перевала». Нам с ним очень хорошо и легко, честное слово. Не стану утверждать, что у нас все идеально. У меня бывают моменты, когда я не в настроении, и у него, конечно, тоже. Да и чему тут удивляться: я любила Сэма десять лет, и это нельзя просто так зачеркнуть и выкинуть за пару минут, особенно если все оборвалось так внезапно и неожиданно. У Карла тоже есть свои заморочки. Нет, речь не идет о другой девушке, пожалуй… дело в том, что Карл немножко чересчур любит самого себя. Нет, конечно, тут нет ничего ужасного или извращенного, на оборот, в этой любви к собственной персоне есть даже какой-то шарм. Иногда у меня возникает чувство, что Карлу часто бывает достаточно быть просто «тем самым Карлом Фиппсом». По- настоящему ему больше никто не нужен.
Вот почему во всем, что касается нашего с ним ребенка, мне нужно быть чрезвычайно осмотрительной. Карл часто говорит о том, как он меня любит и как жалеет, что у меня, похоже, не может быть детей. Но я вовсе не уверена в том, что могу правильно предугадать его реакцию, когда он узнает, что ребенок у меня все-таки будет. В любом случае давить на него я не хочу. Конечно, больше всего на свете я бы хотела, чтобы он воспринимал нас как семью, но если он еще к этому не готов, то мне нужно очень хорошо все обдумать.
Я люблю Карла, знаю, что люблю. В этом у меня сомнений нет. Конечно, это не то чувство, которое я испытывала к Сэму. Но я и не считаю, что чувство любви к двум разным людям может быть одинаковым. В противном случае, какой был бы в этом толк? В некоторых отношениях моя любовь к Карлу гораздо более яркая и волнующая, чем та, предыдущая (я думаю, Пенни, ты догадываешься, какие отношения я имею в виду), в других - не все гладко. Должна признаться, что очень странно жить с мужчиной, который так любит поговорить. По идее это должно бы мне нравиться. Сэм, конечно, относился к тому известному типу мужчин, которые вечно сидят, уткнувшись в газету и отгородившись ею от всего вокруг, и я это ненавидела. Проблема в другом: любимая тема разговоров Карла - это он сам. Иногда это бывает очень забавно, мило и ужасно интересно, даже захватывающ. Меня постоянно поражает его умение переводить любой разговор на излюбленную тему - на Карла Фиппса. Стоит, например, заговорить о метафизике - не успеешь оглянуться, как Карл уже рассказывает, что несколько лет в свободное время работает над стихотворной пьесой о Джоне Донне; упомяните Шлезвиг-Гольштейн - и окажется, что Карл снимался в рекламе зубной пасты во Фленсбурге. Конечно, это его работа, и он поглощен ею целиком и полностью. В принципе, Карл - актер, очень преданный своему делу, и так будет всегда. Актерское искусство означает для него все, и так оно и должно быть. Но иногда мне хочется сказать ему, что существуют и другие не менее трудные и эмоционально выматывающие профессии - например, пожарный или врач «скорой помощи». Впрочем, стоило мне недавно заикнуться об этом, как он сообщил, не задержавшись с ответом, что научно доказано: количество адреналина, вырабатывающегося в организме актера, исполняющего главную роль в какой-нибудь шекспировской пьесе, равно тому, что обнаруживают в крови жертв автомобильных аварий.