Успех выступления Стэнли на третьей неделе по масштабу мог сравниться с провалом попурри Элвиса Пресли в исполнении группы «Парень». Костюмеры одели Стэнли в смокинг и небрежно повязали ему галстук-бабочку. Отдел музыкального сопровождения выделил ему толпу роскошных виолончелисток, которые все без исключения появились в маленьких черных платьях. Режиссер осветил сцену в романтически-грустных тонах (которые ярко контрастировали с наглой постановкой группы «Парень» в стиле Вегаса), а видеорежиссер как можно чаще показывал Берилл, которая замерла от восторга, готовая расплакаться и броситься ему на шею. Все сработало превосходно, и, когда тридцативосьмилетний мужчина исполнял «It Was A Very Good Year», знаменитую песню о размышлениях зрелого человека, было почти невозможно не поверить, что он действительно прожил долгую и разнообразную жизнь, полную волнений и романтики, и бродил по волшебному миру Америки середины XX века.
К концу последнего куплета Стэнли сошел со сцены. Его дети были тщательным образом усажены в первом ряду, и он спел последнюю строчку своей младшей дочке, покачивая ее на коленях. Певец явно давал понять: не важно, сколько пыльных дорог прошел одинокий трубадур, ради детей это стоило сделать.
Студия взорвалась бешеными аплодисментами. Кили еле удалось призвать зрителей к порядку, чтобы перейти к серьезному делу — комментариям судей. Кельвин заявил, что он очарован, и сообщил Стэнли, что тот сделал эту песню. Родни согласился и добавил, что с профессиональной точки зрения Стэнли может запросто стать самым лучшим эстрадным певцом в истории звукозаписи и что он в скором времени будет выступать в Ройял-Алберт-Холле.
Берилл вскочила со своего места и, присоединившись к Стэнли и его детям, обхватила его за шею руками и поцеловала.
— Как мама, — крикнула она, — как женщина и как старая рокерша я умею видеть настоящие чувства, и, Стэнли… ты настоящий! Ты мужик. Ты мужественный, Стэнли, и не позволяй никому утверждать обратное, потому что ты такой талантливый и сексуальный, что страшно делается.
Затем Берилл, как всегда, не сумев сдержать свою глубоко вульгарную натуру и полагая, что популярность делает ее неуязвимой, повернулась к камере и буквально заорала:
— Эй, ты видишь нас, бывшая жена Стэнли? Кто бы ты ни была, зараза! Каково это, знать, что ты потеряла такого героя? Этого супермужика? Ты просрала его, детка, и ты знаешь это, потому что теперь его хочет каждая женщина! Я знаю, что я хочу его. Я знаю, что хочу дать ему! Плевать на «очень хороший год», как насчет очень хорошего секса!
— Спасибо, Берилл! — быстро сказал Кельвин, нажав на аварийную кнопку, которая подавала сигнал видеорежиссеру немедленно убрать с экрана того, кто в этот момент на нем был. Несмотря на то что этот прибор изредка использовался при других обстоятельствах, его называли «кнопкой Берилл». — Да. Большое тебе спасибо, Берилл, — продолжил Кельвин. — Не забывай, у нас семейное шоу.
— Кельвин, я говорю то, что чувствую, — сказала Берилл. — Именно так меня учили с детства. Именно этому я учу своих детей.
Наконец Берилл уговорили вернуться на место, и Стэнли по единогласному решению судей был провозглашен хитом шоу и реальным претендентом на победу.
На четвертой неделе ему велели спеть «Firestarter» группы «Prodigy». Его одели в ретропанковском пантомимном стиле и окружили ухмыляющимися полуобнаженными танцовщицами, которым велели во время танца при каждой возможности тереть себе промежность, таким образом серьезно подорвав имидж мудрой зрелости и отцовского опыта, который строился на протяжении предыдущих недель.
— Я планировал оставить его на долгосрочную перспективу, — объяснил Кельвин своей команде во время еженедельного производственного совещания, — но мы ни за что не переплюнем прошлую неделю, поэтому лучшего момента, чтобы его отсеять, придумать нельзя. Сайт порвут в клочья. Нам нужно немного дополнительных противоречий, чтобы убрать акцент с ЕКВ. К тому же я не могу рисковать — вдруг Берилл снова поведет. Просить мужчину трахнуть ее перед его пятилетним ребенком, это нелепо.
— Особенно если учесть широко известный факт, что ей еще не доделали влагалище, — уточнила Челси.
На четвертой неделе вдобавок к совершенно неподходящей песне и безвкусной, излишне сексуальной постановке Стэнли опозорился еще и с видеороликом, в котором его уговорили как можно чаще упоминать о детях, что в результате сделало его выступление практически невыносимым даже для зрителей, которые, в общем, были нечувствительны к любому количеству переслащенных сантиментов.
— Я делаю это ради моих детей… для моей дочурки… и для моего сыночка… Мои сыночек и дочурка — это все, что у меня есть… поэтому я это делаю… для них, для своих сыночка и дочурки… Только они имеют для меня значение… Мое счастье не так важно… Все дело в моей дочурке и сыночке.
После этого Стэнли исполнил свою песню, после чего Берилл, неверно оценив настрой зрителей, настояла на том, чтобы сорваться с места и со слезами на глазах обнять его.
— Это тебе от матери, как настоящему отцу, — сказала она. — Ты сделал эту песню, Стэнли. Я видела, что ты пел «Firestarter» для своих детей.
Берилл поступила так по собственной воле. Кельвин не сообщил ей о желании сыграть против Стэнли на этой неделе. Он был уверен, что стоит только упомянуть родительские чувства, и Берилл, не в состоянии удержаться от того, чтобы привлечь внимание к своему прославленному статусу матери, наплюет на все остальное и снова погрузится в болото крокодиловых слез и фальшивых сантиментов. Она его не подвела.
Исполнение «Firestarter» Стэнли в сочетании с попытками Берилл установить родительскую солидарность гарантировали, что он получит меньше всех голосов на этой неделе и его можно будет спокойно отсеять из конкурса.
— Стэнли, я ужасно люблю тебя, и ты знаешь это, — сказала Берилл. — Ты задал такого жару, что страшно делается. И, будучи мамой, я узнаю в тебе папу… но прости, пора возвращаться домой.
На пятой неделе домой отправилась Сьюки, работница секс-индустрии с силиконовыми грудями. Кельвин знал, что она все равно уйдет в определенный период шоу, и спокойно ждал, пока ситуация не разрешится сама собой.
— Уже скоро, — предсказывал он, — появится какой-нибудь сутенер или клиент, и ее праздник закончится.
На это ушло куда больше времени, чем ожидал Кельвин, потому что Сьюки, которая каждую неделю выходила от парикмахера и гримера и пела песни кантри о многострадальных женщинах, совершенно не походила на ту Сьюки, которая недавно работала на окраинах Бирмингема. На самом деле, только когда она сама начала намекать на свое прошлое в своих все более исповедальных роликах перед выступлениями, до зрителей начала доходить правда. Когда все обо всем догадались, неприятные личности повалили одна за другой, готовые продать свои истории о секс-марафонах со знаменитой Сьюки.
Многие относились к сфере деятельности Сьюки снисходительно, но шоу «Номер один» было традиционным семейным шоу, и общее настроение на сайтах и отзывы читателей газет обернулись против женщины, которая до этого представлялась «бывшей гламурной» девушкой и которая оказалась отнюдь не бывшей поставщицей минетов на обочинах. Кельвин окончательно определил участь Сьюки, отдав инструкции костюмерше, парикмахеру и гримеру.