— У каждого свои проблемы, — печально резюмировал я. — Когда мы увидимся снова?
— Мне кажется, будет разумным списать эту ночь на безрассудный минутный каприз, — легко сказала она. — Ты чистый убыток в моей карьере, Холман!
— А мне показалось, твой характер преобразился за эту ночь, — сказал я обиженно.
— Какой ты, к черту, преобразователь, малыш! — Она подмигнула, ошеломив меня неясным намеком. — Можешь позвонить, когда твое раздражение развеется...
— Это, конечно, великолепная идея, за исключением одного обстоятельства, — сердито возразил я. — Не знаю твоего номера.
— Запишу его и оставлю возле телефона, — безмятежно пообещала она. — А тебе лучше идти. До свидания, любимый, и не становись снова самодовольным.
— Повтори еще раз, прежде чем уйду, — потребовал я сурово.
— Дон Талант — ничтожество! — послушно произнесла она.
У выхода мне неудержимо захотелось обернуться и бросить на нее прощальный взгляд. Дженни направлялась на кухню, пощелкивая пальцами в такт какому-то языческому варианту ча-ча-ча. С легкой завистью я отметил, что моя шелковая рубашка никогда еще не смотрелась так хорошо, и решительно двинулся навстречу жестокому миру реальности, ожидавшему меня за дверью.
* * *
Если кабинет Леноры Палмер производил неизгладимое впечатление, то кабинет Оскара Нельсона просто ошеломлял. Только спустя какое-то время мне удалось сфокусировать зрение и понять, что отдаленные, слабо очерченные силуэты на громадном — от стены до стены — ковре площадью не менее акра суть не что иное, как кресло, в котором восседает сам Нельсон, а перед ним — соответствующих масштабов стол.
Телохранитель, который выглядел почти как личный секретарь, скрылся в приемной, оставив нас одних. Я предчувствовал, что нам предстоит поединок, и, кажется, был к нему готов.
Кресло для посетителей вдруг поднялось из ковра в шести футах от стола Нельсона и приняло меня в свои мягкие объятия.
Несколько секунд Нельсон сидел со своим обычным святошеским выражением лица, потом взглянул на наручные часы.
— Почему так долго?
— Ветер дул навстречу, — холодно, но вежливо пояснил я.
— Нечего острить! — произнес он ледяным тоном. —У меня нет времени для ваших шуток. Вы понимаете, Холман, что прошло уже почти двое суток, как я вас нанял? Но вы еще не сообщили ничего существенного!
— Вы мне больше нравились, когда обращались по имени, — заметил я. — Не очень, но больше.
Его пальцы отбарабанили слабую дробь по крышке стола, потом, расслабившись, он еще глубже погрузился в кресло.
— Хорошо, — сказал он мягко, — я немного на взводе с утра! Срывается шестимиллионное обязательство. Если что-нибудь случится с Каролой Руссо, вся сделка полетит в трубу, Рик. Согласитесь, есть основание для несдержанности.
— Думаю, да, — великодушно согласился я, кивнув. —Чего вы хотите? Доклада о моих успехах?
— А есть ли успехи? — вздохнул Нельсон.
— Помните, вы говорили, что не доверяете совпадениям? Вам было только известно, что в Риме кто-то предупредил Амальди насчет Каролы и Таланта?
— Да, его известили об этом анонимной телеграммой, — подтвердил Оскар. — Показывал ее мне вчера.
— Моника Хейс была предупреждена более искусным способом, — сообщил я. — Ее лучшей подруге Дженни Трент позвонил Сэм Брюнхофф и все выложил. Посоветовал, чтобы подруга предложила Монике съездить в горы и лично во всем убедиться.
— Как, черт возьми, вы сказали? Сэм Брюнхофф? —Кроткие синие глаза на мгновение блеснули. — Но как он узнал об этом?
— Хороший вопрос, но не самый существенный, заметил я. — Мне удалось побеседовать с Сэмом и Лу Мартелем позавчера вечером. Они, естественно, отрицали какую-либо причастность к выстрелам. Негодовали, что вы предали их, подписав собственный, не от имени компании, контракт с людьми, от которых зависел успех кинопроизводства. Особенно злило, что вы взяли у них пятьдесят тысяч для агента Таланта, а вернули их акциями «Ария продакшн».
На мгновение лицо Нельсона осветила блаженная улыбка.
— Должен признать, что и сам был втайне доволен этим! Очень доволен! Что еще?
— По их словам, вы представляете собой то, что говорите о них!
— Но вы еще не слышали моего рассказа обо всем этом, Рик, — уточнил Нельсон весело.
— Да, не слышал, но Ленора Палмер изложила мне вчера вечером вашу точку зрения, кстати, завершив свой монолог сверкающим взглядом и вздымающейся грудью. Я не понимал раньше, что вы — это Альберт Швейцер [7] в киноиндустрии, но она мне разъяснила.
— Такая подкупающая преданность подчиненных поистине ставит меня в неловкое положение, Рик. — Было любопытно наблюдать, как Нельсон старался подобрать подходящее для такой сентенции выражение лица. — Скажите, я это спрашиваю не ради пустого любопытства, где находилась Ленора, когда так горячо выступала в мою защиту? В своем кабинете? Или в вашей постели?
— Вам чертовски хорошо известно, что она, фигурально выражаясь, живет в вашей постели, — ухмыльнулся я. — Вчера утром у меня был долгий и неприятный разговор с Каролой в вашем доме. Она убеждена, что последний человек в мире, который может пожелать ее смерти, — папа Джино.
— Это доказывает только одно — ее волнующую связь с Джино Амальди, — презрительно фыркнул Нельсон.
— Правильно!
— Что еще?
— Ничего!
— Ничего?! — Его лицо напряглось. — Вы, должно быть, шутите, Рик? Я нанимаю лучшего специалиста в этой области, полностью на его условиях, и спустя сорок восемь часов это все, что вы можете мне сообщить?
— Если помните, я сразу же сказал вам, что это не просто и может занять много времени. Ошибся немного — это займет вечность! Вы были правы, мне пришлось в этом убедиться, те выстрелы предназначались Кароле Руссо. Что касается Таланта, то ему просто не повезло: он угодил под первый из них. Теперь нет возможности узнать, кто стрелял. Был небольшой шанс вначале, если бы полиция прибыла туда сразу же после происшествия, но вы не хотели ее допустить. Все, что вам теперь остается, — это сделать выбор из двух возможных вариантов и на том успокоиться. Первый: все это организовал Амальди в приступе ревности. И может повторить попытку, если не успокоился, а такое вполне возможно. Второй выглядит так. Ваш бывший компаньон и его приятель провели эту акцию в отместку за ваше предательство. Если за этим покушением стоят Брюнхофф и Мартель, вы никогда не докажете этого и у вас не будет возможности предотвратить убийство девушки.