Огольцов рассмеялся, дружески хлопнул меня по плечу и удалился, унося с собой запах дорогого коньяка.
– Он насквозь проспиртовался, – определил Демин. – Богема. У них так заведено.
Это было сказано без всякой неприязни, но я знал, что Демин недолюбливает Огольцова.
Зал был полон. Мы прошли на свои места, раскланиваясь направо и налево. Я заметил, что многие с интересом рассматривают незнакомого им Гончарова. Он и сам это, наверное, почувствовал, потому что обрел чрезвычайно важный вид и даже, как мне показалось, для пущей значительности раздувал щеки. Приобрести для Гончарова пригласительный было архисложным делом, и мне даже пришлось соврать в дирекции «Телетриумфа», сказав, что билет мне нужен для нашего спонсора и что если билета не будет – все пропало, я разорен и о существовании нашей программы придется забыть раз и навсегда.
Гончаров оглядывался по сторонам, с интересом наблюдая за происходящим, и когда видел знакомое по телепередачам лицо – а таких лиц вокруг встречалось великое множество, – он оборачивался ко мне и с детской непосредственностью сообщал:
– Смотрите-ка! И этот здесь! Ну, который про зверушек рассказывает. И вот тот тоже… Как же его фамилия? Он еще призы раздает, но до того все нервы вымотает.
Демин слушал этот треп с безучастным выражением лица. Он явно настраивался на долгий, нескончаемый сегодняшний триумф. Семь номинаций, как ни крути, – это что-то да значит. И если мы получим хотя бы половину…
– Илья! – засмеялся я. – Очнись ты.
Он встрепенулся и посмотрел на меня туманным взглядом. Наверное, уже примеривался, где в своей квартире поставит позолоченную статуэтку.
Действо тем временем началось. Вышел на сцену Николай Вадимович Касаткин, всех поздравил, пожелал удачи, он в шутку просил нас, то есть меня, Илью и Светлану, не забирать все призы, а хоть что-то отдать другим. Все вежливо поаплодировали.
В первой номинации – «За лучшую идею» – мы присутствовали. Конверт с именем победителя вскрывали намеренно долго, зал затих и затаил дыхание. Демин нервно пожевывал свой ус. Светлана улыбалась, но улыбка была напряженной. Один только Гончаров явно скучал, будучи не в курсе происходящего.
– Лучшая идея, – сказал ведущий.
У Демина дрогнула щека.
– Это идея…
Ведущий заглянул в извлеченный из конверта листок.
– Идея социальной рекламы «Мы – одна семья!», – провозгласил ведущий.
Зал взорвался аплодисментами. Демин замер. Мы со Светланой хлопали, заглушая собственное разочарование, которое всячески пытались скрыть.
– Пожелание Касаткина мы выполнили, – пробормотала Светлана. – Призами поделились. Но все остальные – наши.
– А что такое? – влез Гончаров.
– Мы тоже были в числе претендентов, – пояснил я ему.
– А отдали другим?
– Ну да, вы же видели.
– Несправедливо! – оскорбился Гончаров.
Демин метнул в него полный ненависти взгляд, но уж Гончаров-то в происшедшем был виноват меньше всего.
– Несправедливо! – повторил Гончаров.
Сидевшие впереди нас люди обернулись. И им тоже Гончаров, нимало не смущаясь, сообщил о допущенной несправедливости.
– Следующая номинация, – сказал ведущий. – «Лучший продюсер года».
– Продюсер – это кто? – Гончаров начал меня раздражать.
Ему никто не ответил. В этой номинации мы тоже присутствовали. Точнее, записан был Демин, который вроде бы продюсировал нашу программу «Вот так история!».
Ведущий взял в руки конверт, но открывать его не спешил, рассказывал какую-то байку, совершенно несмешную и неуместную, это понимали все, кроме него самого.
– Теперь о продюсерах, – сказал ведущий, но конверт так и не открыл, а вместо этого рассказал еще одну байку, теперь уже из жизни продюсеров.
Илья уже совсем извелся. Светлана пыталась его приободрить, но он отмахнулся от нее. Ведущий наконец вскрыл конверт.
– А лучшим продюсером этого года, – сказал он, – назван…
– Мы там есть? – быстро спросил Гончаров.
– Да.
Теперь уже и Гончаров нервно потер руки.
– Игорь Самохвалов! – провозгласил ведущий.
Гончаров посмотрел на меня так, словно спрашивал, не ослышался ли он.
– Мимо, – заключил я. – Что ж, бывает.
Демин помрачнел, словно его прилюдно оскорбили со сцены.
Назойливый телеоператор лез со своей камерой, все время снимая нас крупным планом. Светлана улыбалась в объектив, я старался сохранять невозмутимость. Черта лысого ему удастся снять меня разочарованным! У нас пять номинаций еще впереди!
Следом у нас была передышка – та самая номинация, «За многолетний вклад», в которой мы не участвовали по причине молодости нашей программы.
– Что-то не нравится мне их сегодняшний расклад, – оценил Илья, понемногу оживая. – Разве так можно?
– А все призы забирать можно? – поддела его Светлана. – Делиться надо, разве не так?
– Мы еще участвуем? – спросил Гончаров.
От него исходило целое море беспокойства.
– Участвуем, – утешил я его.
– Да у них здесь все куплено! – заявил Гончаров.
– Ну зачем так безапелляционно? – пожал я плечами.
Демин же только зло усмехнулся. Он был раздосадован и не собирался этого скрывать.
– Номинация «Открытие года», – объявил ведущий.
Наша номинация. Среди героев нашей программы не было ни одного актера, да и того, что их снимают для телевидения, они до поры даже не знали – и тем милее смотрелась проявляемая ими непосредственность. Жизнь – театр, а люди в нем – актеры, этим соображением, наверное, и руководствовалось жюри.
Я видел, как Светлана сцепила пальцы крестиком – чтоб повезло. Хотя особенно волноваться было не о чем. Это как в истории с двенадцатью стульями, за которыми охотились великий комбинатор и незабвенный Киса Воробьянинов: чем больше неудач, тем ближе победа, в конце концов стул, тот самый, найдется обязательно. Глупо надеяться забрать победы в семи номинациях сразу. Но хоть что-то нам достанется непременно.
И здесь мы проиграли. Гончаров ерзал, и казалось, что ему не терпится подняться с места. Я внешне сохранял спокойствие. А тут еще этот оператор. Три номинации из семи уже прошли мимо нас, и оператор, наверное, терпеливо дожидался, когда мы дрогнем и занервничаем.
– Уйди! – сказал ему Демин.
Но оператор свое дело знал, и единственное, на что он пошел, – отдалился на пару метров, спустившись по проходу на несколько ступеней.
Следующие две номинации мы тоже проиграли.