Топор вызвал нас обоих на совещание, чтобы обсудить протест Дилана. Дилан кипел от ярости, и поскольку присяжные не могли его слышать, он начал терять терпение.
– Ваша честь, Карпентер превращает суд в фарс!
Начинать разговор с Топором с того, что его суд – это фарс, – не самая мудрая стратегия. Все-таки он получил свое прозвище не за то, что гладил юристов по головке, и вполне возможно, что сейчас мы все станем свидетелями еще одного обезглавливания. А я просто стоял рядом, вел себя хорошо и был совершенно ни при чем.
Дилан мгновенно понял, что он сказал, и попытался отыграть назад.
– Прошу прощения, ваша честь, но это абсолютно недостойная адвоката тактика.
– Какую тактику вы имеете в виду, Дилан? – спросил я елейным голосом.
Но Дилан не собирался вступать со мной в пререкания – он обращался только к Топору.
– Ваша честь, защита вызвала агента Хоббса, используя ложный повод.
– Какой повод вы имеете в виду, Дилан? – промурлыкал я.
Тогда Топор повернулся и уставился на меня.
– Я предпочел бы, чтобы вы объяснили, к чему вы ведете, прежде чем я остановлю вас.
Я кивнул.
– Ваша честь, я сказал, что допрошу этих свидетелей, включая Хоббса, и вопросы будут касаться их знакомства с Дорси. Я это и делаю. Я предполагал, что подозреваемый Хоббс будет лгать, но я не знал этого точно, пока он не солгал. И эта ложь, как я намерен продемонстрировать суду, имеет прямое и ключевое отношение к делу.
– Он обвиняет своего собственного свидетеля, – возмутился Дилан.
– Своего собственного враждебного свидетеля.
Я знал, что Топор недоволен мною. Он считал, что я манипулирую судом в собственных целях, и фактически я делал именно это. Но я не лгал, и у него не было никакой законной причины запретить мне продолжать.
– Мистер Карпентер, я намерен позволить вам продолжать, но будьте очень осторожны. Если я замечу, что вы поступаете нечестно по отношению к суду, у вас будут большие неприятности.
– Да, ваша честь, я понимаю.
Я приготовился возобновить допрос Синди, которая непреклонно стояла за свидетельской кафедрой, без сомнения наблюдая, как ее карьера с треском рушится. Хоббс уставился на нее, пытаясь запугать. Но не тут-то было.
– Агент Сподек, вы сказали, что особый агент Хоббс в своих показаниях говорил неправду.
– Да, он лгал.
– Какая часть его показаний была ложью?
– Почти все, что он сказал после того, как представился.
Присяжные засмеялись, но Сподек даже не улыбнулась. Она была суровой женщиной.
– Говоря кратко, особый агент Хоббс утверждал, что он никогда не встречался и не говорил с лейтенантом Дорси. Соответствовало ли действительности это утверждение?
– Нет. Я присутствовала при их встречах не менее полудюжины раз.
– Как это происходило?
– Обычно мы выезжали на машине, работали над делом, а затем останавливались в месте, по-видимому, заранее оговоренном. Лейтенант Дорси ждал нас там, и они разговаривали.
– Вы слышали хотя бы один из этих разговоров?
Она кивнула.
– Частично я слышала два из них.
– О чем же они говорили?
– Они обсуждали связи лейтенанта Дорси с конкретными криминальными авторитетами. Говорили о защите лейтенанта Дорси от преследования местных властей.
– Лейтенант Дорси беспокоился об этом? – спросил я.
– Очень беспокоился.
Я украдкой бросил взгляд на Хоббса, который выглядел как новичок в давно сформировавшемся классе, которого учитель только что попросил «изобразить возмущение». И ведь что самое забавное, он думает, что это худшее, что должно сейчас произойти. Будьте покойны, особый агент, представление еще впереди.
– Агент Хоббс также сказал, что не был знаком с Роджером Кэхиллом. Это также было ложью?
– Абсолютной ложью, – сказала она и затем описала две встречи Хоббса с Кэхиллом, хотя тогда она и не знала его имени, пока не увидела фотографию в газете после убийства Барри. Это была главная причина того, что она позвонила мне и рассказала о Мердеке, еще одном человеке, с которым, как она знала, Хоббс встречался перед тем, как тот сел в тюрьму.
Я еще немного порасспрашивал ее насчет лжесвидетельства Хоббса, а затем спросил, не владеет ли она какой-либо информацией о первом звонке в службу 911, в котором убийцей был назван Оскар Гарсия.
– Да, – сказала она, – это я звонила.
– Зачем?
– По поручению агента Хоббса. Он сказал, что у него есть информация о том, что Гарсия виновен, но он не хочет, чтобы эта информация исходила от ФБР.
– А вы не знаете, почему он не позвонил сам?
– Нет.
– Возможно, он хотел, чтобы в трубке прозвучал женский голос с целью дать обвинению возможность обвинить мою подзащитную в том, что это она звонила?
Дилан возразил, и Топор поддержал протест. Я сказал Топору, что хочу повторно вызвать Хоббса, и Дилан приберег вопросы к Синди до того момента, как Хоббс закончит свидетельствовать. Дилан был не дурак, он понимал, что путешествует по минному полю, – и надеялся, что Хоббс как минимум снабдит его картой этого поля.
Хоббс вновь оказался на свидетельской кафедре. Сейчас он был куда менее спокоен и самоуверен, чем когда был на ней в первый раз. А ведь прошло всего каких-то десять минут…
– Агент Хоббс, – начал я, – надеюсь, вы внимательно слушали показания агента Сподек?
– Да.
– Не хотите ли вы изменить свои предыдущие показания, сообразуясь с тем, что она сказала?
– Нет, не хочу.
– Следовательно, вы настаиваете на том, что это агент Сподек лжесвидетельствовала, я правильно вас понимаю?
– Она не сказала ни единого слова правды.
– У вас есть предположения, с чем это может быть связано?
– Агент Сподек – бессовестная и малообразованная женщина. Я намеревался рекомендовать руководству уволить ее из Бюро. Подозреваю, она догадывалась об этом и решила воспользоваться ситуацией, чтобы нанести мне превентивный удар.
– Значит, она лжет, а вы нет.
Он кивнул.
– Она лжет, а я нет.
– Вы не были знакомы ни с Апексом Дорси, ни с Роджером Кэхиллом?
– Не был.
В этот момент, как мы заранее договорились, в зал суда явился капитан Рейд в военной форме. Он подошел к Кевину, шепнул ему что-то и вручил лист бумаги. Кевин пробежал его глазами, улыбнулся и указал капитану Рейду место на скамье свидетелей. Затем подошел ко мне и сделал вид, что шепчет мне что-то на ухо. Хоббс наблюдал за происходящим с едва скрываемым ужасом.