— Самой интересно. Она не числится в картотеке, так что профессиональная связь исключена.
— То есть Брюс не ее агент?
— Вот именно. — Она отпила кофе. — Я не знала, что Бетти жена Фесслера, пока ты не сказал мне вчера. Интересно, кто еще в курсе.
— Зачем ему скрывать, — заметил я.
— Не знаю. Сам ведь сказал, что Ник очень хитер. Значит, так ему удобно.
— Или он предпочитает держать свой брак в полной тайне, да и к чему это, когда вокруг девушки вроде Дикси? — предположил я.
— Это наиболее вероятно. — Она вдруг схватила мое запястье и взглянула на часы. — Уже? Мне пять минут назад надо было вылезать из этого милого любовного гнездышка! — Она вскочила из-за стола и выбежала из кухни.
Через пятнадцать минут, когда я еще лелеял мечту о четвертой чашке кофе, в двери появилась гладкая медноволосая голова. Я увидел “компьютерное” лицо в огромных очках и поежился.
— Стой там! — взмолился я. — Не приближайся, ненавижу одежду, под которой исчезают все твои великолепные округлости! Я отказываюсь смотреть на туфли без каблуков! Я положительно...
— Просто меня осенило, зачем Фесслеру потребовалось скрывать свой брак, — как ни в чем не бывало сказала она.
— Зачем?
— Возможно, он не женат. — Хилда Джонс улыбнулась с видом триумфатора. — А теперь — пока, ненасытный соблазнитель. Можешь оставить грязные тарелки. И если по дороге встретишь соседей, пожалуйста, притворись, что вышел от моей подруги, ладно?
Долгая, идущая сквозь строй секретарш дорога к внутреннему святилищу Марти Дженнингса на этот раз, похоже, грозила прерваться в самом начале.
— Сожалею, мистер Холман, — надменно проговорила секретарша в приемной. — Мистер Дженнингс занят и сегодня никого не может видеть.
— Он что, надел темные очки? — нагло спросил я.
— Всего хорошего, мистер Холман, — повторила неумолимая девица.
— Передайте ему, есть новая информация по делу Дикси, — сказал я, — и она превращает Фесслера в обыкновенную обузу.
— Боюсь, что...
— Постарайтесь, милочка. — Я улыбнулся. — Хотите работать здесь и завтра?
Глаза за намазанными тушью ресницами сузились.
— Я.., э-э.., попробую передать ваше сообщение, мистер Холман.
— Только подберите гонца попроворнее, милочка, — сказал я, — или завтра здесь произойдут серьезные кадровые изменения.
Через сорок пять секунд я снова издевался над креслом-лебедем, а Марти Дженнингс глядел на меня, покусывая зубами совершенно пустую трубку.
— Все еще делаете сведущий вид, Холман? — Вопрос продюсера прозвучал резко и нетерпеливо.
— Вы должны быть мне благодарны, мистер Дженнингс, — с достоинством произнес я. — Я пришел сэкономить вам деньги, а ведь вы даже не мой клиент.
Губы продюсера растянулись в презрительной усмешке, на мгновение обнажив клыки, впившиеся в черенок трубки.
— Сэкономить?
— Больше не надо платить Нику Фесслеру, — объяснил я. — Глупо выбрасывать деньги на ветер. — Вы снова говорите на иностранном языке.
— Помните девушку по имени Дикси? Вчера вечером ее труп извлекли из тайника.., в платяном шкафу ее собственной квартиры.., и, не подберись они сзади, я бы с ними потягался.
Глаза продюсера блеснули.
— Что мне делать с деньгами, которые больше не надо платить Фесслеру? Вложить в вас, Холман?
— Но тогда я оказался бы у вас в долгу, мистер Дженнингс, — заметил я скромно. — А мне не хочется.
Серо-зеленые глаза почти скрылись под тяжелыми веками, но в их прищуре промелькнуло нечто, от чего у меня по спине поползли мурашки.
— И что дальше? — проговорил он.
— Вы не знали, что она мертва? — поинтересовался я.
— Только.., нездорова, как мне сказали. — Он пососал пустую трубку.
— У нас общая проблема, мистер Дженнингс, — непринужденно бросил я. — Мой клиент.
— Дальше!
— Странно, что все доверяют этому Нику Фесслеру, несмотря на его репутацию, — подумал я вслух. — “Девушка сильно избита”, — сказал он, и вы поверили ему на слово. А за полчаса до этого, когда Эдвина Боллард усомнилась в смерти Дикси, он открыл багажник автомобиля и в доказательство продемонстрировал ее труп.
— Сегодня вы просто кладезь информации, Холман!
— Мне нравится им быть.., по утрам.., потому что я не в лучшей форме перед ленчем, — признался я с серьезной миной. — Ник сказал, что девушку избил Роберт Джайлс, и вы снова поверили. Наверное, вы очень доверчивый человек, мистер Дженнингс?
Прирожденный идеалист, по чистой случайности загребающий деньги на каждом фильме, казалось, съежился в своем кресле.
— Извините, — тихо проговорил он через несколько секунд. — Последние двадцать лет никто не говорил со мной таким тоном, мистер Холман. Поймите, ваши слова вызвали невольную реакцию... — Зубы Дженнингса вгрызлись в черенок на одну шестнадцатую дюйма. — Но я уже приспособился. Пожалуйста, если вам хочется, оскорбляйте меня и дальше.
— Мой клиент — все еще наша общая проблема, мистер Дженнингс, — сказал я. — Надеюсь, вместе мы придем к ее решению.
— Прекрасно сказано, мистер Холман. У вас есть какие-то соображения?
Я переместил спину в более удобное положение и подумал, что если навалился на лебедя, то он сам и виноват — не надо было становиться креслом.
— Возмущенный телефонный звонок Фесслеру, — предложил я. — Для начала — отказ внести очередной взнос... Полагаю, вы уже заплатили?
— Двадцать пять тысяч, — сказал он так, словно дело было только в деньгах.
— Затем — негодование обманутого, несколько сильных выражений и, наконец, удовлетворение — ведь вы знаете, что он скоро получит по заслугам.
— А точнее?
— Предвкушение делает вас почти неделикатным, — уточнил я. — Вы проговариваетесь, что Холман предоставил Джайлсу бесспорное доказательство его невиновности. Я же предъявлю это доказательство в доме Эдвины Боллард сегодня, в восемь вечера.
— И я пожалею о своей неделикатности?
— Точно!
— Не слишком ли откровенная приманка, мистер Холман?
— Совершенно верно, мистер Дженнингс. Ник знает, что я не могу заполучить доказательства.
— Не можете? — Он недоуменно уставился на меня. — Тогда почему...
— Потому что это наиболее верная гарантия его прихода, — сознался я. — Увидеть мое падение, самое эффектное падение со времен комедий немого кино! Да его хлебом не корми.