Однако никто не знал, где достать порошок, известно было только, что Лисе и Булле, этот новичок-малышок с ярко-рыжими волосами, знают то, чего не знает никто другой.
Но Лисе и Булле глухо молчали.
На каждой перемене другие школьники обступали их плотной стеной и засыпáли вопросами, но Лисе только загадочно улыбалась, а Булле говорил:
— А все-таки интересно, какая завтра будет погода, как вы думаете?
Или, например:
— Я думаю, сегодня у нас на обед будут спагетти с томатным соусом.
На большой перемене, когда Булле и Лисе стояли около фонтана для питья, к ним подошли Трульс и Трюм.
— Эй, вы, малявки, — сказал Трульс, встав прямо перед ними. — Что тут все болтают о новом порошке? Признавайтесь.
Булле поднял голову и посмотрел на них, приставив ладонь ко лбу.
— У меня есть подозрение, что мои глаза обнаружили два экземпляра идиотус колоссалюс. Очень интересно.
— Как ты нас назвал? — спросил Трульс и подошел поближе.
Лисе машинально отступила на шаг назад. Но Булле не тронулся с места.
— Идиотус колоссалюс, — сказал он и улыбнулся. — Это динозавр, который жил в семнадцатом веке. Очень сильный и очень большой. На вашем месте я не стал бы обижаться.
— Что? — сказал Трульс и закрыл один глаз, отчего стал похож на одноглазого тролля. — Насколько сильный?
— Невероятно сильный, — сказал Булле. — В идиотус колоссалюс было много тонн мускулов, он прославился тем, что за всю историю земли имел самый маленький мозг по сравнению с весом тела.
— Эй! — крикнул Трюм Трульсу. — Лилипут сказал «маленький мозг»!
— Эй! — крикнул Трульс и схватил Булле за воротник. — Ты сказал «маленький мозг»!
Булле вздохнул:
— Слушать надо, что говорят. Идиотус колоссалюс имел мозг в три раза больше, чем у вас обоих, вместе взятых. Но это был маленький мозг по сравнению с восемью-десятью тоннами его мускулов. Теперь понятно? Это элементарная математика.
Трульс и Трюм растерянно переглянулись.
— Про мозг это все трепотня, — сказал Трульс и выпустил воротник Булле. — Говори, где порошок, недомерок.
Булле осторожно посмотрел по сторонам.
— Ладно, — прошептал он. — Вы мне почти соседи, поэтому я скажу вам то, что не скажу никому другому.
Трульс и Трюм подошли поближе послушать, что скажет Булле.
— Завтра вот здесь, у фонтана для питья, — прошептал Булле, — мы с Лисе расскажем школьникам все, что вы сейчас хотите узнать. И вот об этом знаете пока только вы. Никому не говорите. Хорошо?
— Могила! — сказал Трюм.
Трульс посмотрел на Булле, словно все это ему не очень нравилось, но не успел ничего сказать, потому что, к счастью, зазвенел звонок.
Весь день до самого заката Лисе, Булле и доктор Проктор сидели в саду и обсуждали свои планы. Они написали объявление, которое планировали повесить на воротах, чтобы все могли видеть, где будет продажа. Подготовили стол с коробкой для денег, мелочь для сдачи и сам порошок. Столовой ложкой разложили его по пластиковым пакетикам из большой банки с надписью «Обыкновенный ветрогонный порошок доктора Проктора» и решили, что каждый пакетик будет стоить три кроны. Булле и Лисе сказали, что все деньги принадлежат доктору Проктору, но он настоял, чтобы они разделили деньги поровну.
— Только будьте очень внимательны, не перепутайте банки, не положите в пакетики по ошибке Порошок ветронавтов, — проворчал доктор Проктор.
— Никогда в жизни, — сказал Булле.
Ему дали поручение положить по чайной ложке Порошка ветронавтов в три конверта, на которые оставалось только наклеить почтовые марки.
Потом Лисе написала на них: «НАСА, Соединенные Штаты Америки. Хранить в недоступном для детей месте».
Над большим грушевым деревом ласточки выписывали фигуры высшего пилотажа, чтобы до наступления темноты добыть побольше насекомых себе на ужин.
— А что вы думаете делать с полученными деньгами? — спросила Лисе.
— Куплю себе униформу для выступления в школьном оркестре, — ответил Булле.
— Я на мотоцикле с прицепом поеду в Париж, — ответил доктор Проктор. — А ты, Лисе?
— А я куплю билет на самолет и полечу в Сарпсборг, в гости к Анне, — сказала она. — Если мы заработаем много денег.
Доктор Проктор засмеялся:
— А если нет, то ты можешь взять мою долю. Моя поездка в Париж подождет.
— Мою долю возьми тоже, — предложил Булле. — Мама, конечно, сошьет мне униформу для оркестра.
— Спасибо, — сказала Лисе и так обрадовалась, что даже щеки покраснели.
Не только потому, что ей хватит денег на поездку к Анне, но и потому, что она поняла, как хорошо к ней относятся доктор Проктор и Булле. Лисе любила, когда люди думали о ней хорошо. Все люди любят это. Но ей особенно нравилось, что именно Булле и доктор Проктор думают о ней хорошо.
— Зачем вы хотите ехать в Париж, профессор? — спросил Булле, осторожно насыпая порошок в пакетик и заклеивая его липкой лентой.
— О, это давняя история, — сказал доктор, и взгляд его затуманился. — Очень-очень давняя история.
— Она связана с фотографией, которая висит в подвале? — спросила Лисе. — Мотоцикл, вы и девушка около Эйфелевой башни.
— Именно так, Лисе.
— Расскажите.
— Рассказывать особенно нечего. У меня была любимая. Ее звали Жюльет. Мы собирались пожениться.
— Рассказывайте, — жарко прошептала Лисе. — Рассказывайте, доктор Проктор.
— О, боюсь, это старая и скучная история.
Но Лисе не сдавалась, и доктор Проктор наконец подчинился. Вот что он рассказал:
— Когда-то много-много лет назад я изучал в Париже химию и познакомился с Жюльет Маргарин. Она тоже изучала химию, и когда в самый первый раз мы взглянули друг на друга, это было словно взрыв! Она была невысокой кареглазой красавицей, а я… ну, скажем так, я был моложе, чем сейчас. И какое-то очарование во мне тоже, вероятно, имелось, потому что очень скоро мы с Жюльет полюбили друг друга. Мы были неразлучны, как две частицы атома с противоположными зарядами.
— Что-что?
— Извините. Как магнит и дверь холодильника.
— А, понятно.
— Жюльет и я твердо решили пожениться, когда закончим учиться. Но была одна проблема. Отцом Жюльет был граф Маргарин, богатый могущественный человек, член правления университета. В его планы не входило, чтобы Жюльет вышла замуж за нищего норвежца без единой капли голубой крови в жилах. И вот однажды Жюльет пошла к отцу сказать, что он не помешает ей выйти за меня замуж, и не вернулась. Когда я позвонил к ним, мне ответили, что Жюльет больна и ни с кем не будет говорить. И в особенности со мной.