Моим любимым предметом был английский. В классе нам часто задавали читать вслух рассказы из книги «Элджин ридер». Мы выбирали рассказы По, О'Генри или Таркингтона, и я мечтал, что однажды учительница скажет: «Откройте страницу двадцатую» – и, подумать только! – там окажется история, написанная мной. Сам не знаю, откуда взялись эти мысли. Возможно, некая атавистическая связь с давно ушедшим предком.
На десятом этаже отеля «Соверен» находился бассейн, куда бегали купаться ребятишки со всей округи. При каждом удобном случае я брал туда пятилетнего Ричарда.
В тот день я оставил его на мелководье, а сам поплыл на глубину и там заговорился с кем-то из одноклассников. Ричард потерял терпение, вылез из бассейна и пошел меня разыскивать. Добрался до края, где было глубоко, поскользнулся, упал и камнем пошел на дно. К счастью, я сразу заметил, что случилось, нырнул и вытащил его.
С тех пор мы больше там не появлялись.
Когда мне исполнилось двенадцать и я учился в седьмом классе начальной чикагской школы «Маршал филд», нам поручили работать над собственными проектами. Я решил написать пьесу о детективе, расследующем убийство, и отдал готовое произведение учительнице. Она прочитала пьесу, вызвала меня к доске и сказала:
– По-моему, очень хорошо, Сидни. Не хочешь ее поставить?
Хочу ли я?!
– Да, мэм.
– Я договорюсь, чтобы ее показали в актовом зале.
И тут я вдруг вспомнил, как разволновалась Натали, услышав предсказание Беа Фэктор: Сидни ждет всемирная слава.
Меня распирало возбуждение. Это было только начало!
Весь класс захотел играть в пьесе. Но я решил быть не только режиссером и продюсером, но и сыграть главную роль. Разумеется, я никогда раньше не ставил пьес, зато точно знал, чего хочу.
Прежде всего я начал подбор актеров. Мне позволили устраивать репетиции после уроков в огромном актовом зале, и скоро в школе только и было разговоров что о моей пьесе. Стоило попросить, как мне давали любой реквизит: столы, стулья, диваны, телефон…
Это был один из самых счастливых периодов моей жизни. Я твердо верил, что это начало звездной карьеры. Если я в таком возрасте способен написать выдающуюся пьесу, значит, сумею подняться до заоблачных высот. Мои пьесы пойдут на Бродвее, а мое имя засверкает в огнях рекламы!
Генеральная репетиция прошла идеально. Все одноклассники, выбранные мной, прекрасно играли роли. Я подошел к учительнице.
– Все готово. Когда можно будет назначить спектакль?
– Может, завтра? – просияла та.
Ночью я не спал, чувствуя, что все мое будущее зависит от успеха пьесы. Лежа в постели, я мысленно проходил сцену за сценой, но, как ни старался, не смог выискать ни одного недостатка. Диалоги были превосходны, сюжет – динамичен и в конце приобретал совершенно неожиданный поворот. Пьеса наверняка всем понравится.
Утром, когда я пришел в школу, меня ждал сюрприз.
– Я договорилась освободить всех от уроков английского, чтобы побольше учеников смогли посмотреть спектакль.
Я не верил своим ушам – меня ждал еще более грандиозный триумф, чем я воображал.
В десять часов утра гигантский зал был переполнен. Собрались не только ученики, но и директор с учителями, прослышавшие о моей пьесе. Очевидно, всем не терпелось увидеть произведение новоявленного вундеркинда.
И только я, несмотря на всеобщее возбуждение, оставался спокойным. Очень спокойным. Все происходящее казалось мне вполне естественным, даже для столь раннего возраста. Сидни ждет всемирная слава.
В зале погас свет. Разговоры постепенно стихли, и занавес раздвинулся. Зрители увидели скромно обставленную гостиную, где мальчик и девочка играли мужа и жену, чей друг был убит. Они сидели на диване и беседовали.
Я играл детектива, расследовавшего убийство, и стоял за кулисами, готовый к выходу. Сигналом служила реплика мальчика, который должен был посмотреть на часы и сказать:
– Скоро должен прийти инспектор.
Но вместо «скоро» он начал говорить «вот-вот»… и только в последний момент спохватился и попытался изменить «вот-вот» на «скоро». В результате у него получилось «воскоро должен прийти инспектор».
Он тут же поправился, но было уже поздно. Воскоро? Ничего смешнее я в жизни не слышал. Это было так забавно, что я не выдержал. Хохотал и хохотал и не мог остановиться. И чем больше старался унять смех, тем громче хохотал.
Мальчик и девочка на сцене таращились на меня, ожидая моего появления. Но я не мог сдвинуться с места, поскольку смех пригвоздил меня к месту. Он окончательно лишил меня сил и воли. Постепенно я все больше и больше впадал в истерику.
Пьеса закончилась, даже не начавшись.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я услышал голос учительницы:
– Сидни, выходи к нам.
Я заставил себя покинуть спасительное убежище кулис и, спотыкаясь, вывалился в центр сцены. Учительница вскочила, прислушиваясь к взрыву моего неистового смеха.
– Немедленно перестань! – скомандовала она.
Но как я мог? Воскоро!
Зрители стали подниматься и вытекать из аудитории. Я смотрел им вслед, притворяясь, что смеюсь, потому что хочу смеяться, притворяясь, что все происходящее вовсе не имеет значения.
Притворяясь, что не хочу умереть.
К 1930 году Депрессия продолжала усиливаться, вытесняя из страны всякое подобие экономики. Очереди за хлебом росли, безработица принимала вид пандемии. На улицах начались беспорядки.
Я окончил начальную школу «Маршал филд» и нашел работу в аптеке «Афремоу». Натали работала кассиром на катке, где устраивались гонки на роликовых коньках: новое всеобщее помешательство на гигантских деревянных аренах под шатрами-куполами, где отважные мужчины на роликовых коньках мчались по катку, сбивая соперников и нанося удары, ставя синяки и затевая драки, ко всеобщему одобрению аудитории.
Отто тем временем путешествовал по стране в очередной попытке заключить очередной миллионный контракт. Иногда он, полный энтузиазма, заглядывал домой.
– У меня хорошее предчувствие Я только сейчас провернул сделку, которая выведет нас на широкую дорогу.
И мы собирали вещи и переезжали в Хаммонд, Даллас или «Киркланд джанкшн», штат Аризона.
– «Киркланд джанкшн»?!
– Вам там понравится, – пообещал Отто. – Я купил серебряный рудник.
Киркланд оказался маленьким городком в ста четырех милях от Финикса, но мы направлялись не туда. «Киркланд джанкшн» – название заброшенной автозаправки, и нам пришлось жить там три отвратительных месяца, пока Отто пытался монополизировать рынок серебра. К сожалению, выяснилось, что рудник полностью истощен.