— …обсудить этот вопрос с ты.

Аплодисменты невидимой публики.

— Звучит не очень, — сказала Лисе.

— Глупости, — возразил папа-комендант.

— Чепуха, — возразила мама-комендантша.

— И пока вы все думать про это, — продолжал Теноресен, — давайт петь песню. Песня создавать общность и решать все проблемы, думайт об это. Мы спеть «Среди холмов и гор».

— Я пойду спать, — сказала Лисе. — Завтра в школе лыжный день.

Мама повернулась и изумленно посмотрела на нее:

— Ты не будешь петь с нами?

Лисе покачала головой:

— Я больше люблю оркестр.

Когда Лисе легла в постель и стала смотреть театр теней Булле в окне его спальни на другой стороне улицы, до нее донеслось из гостиной пение, это была песня «Среди холмов и гор». А закрыв глаза, она услышала эту песню из всех домов на Пушечной улице. Она представила себе, как отблески света телевизора играют на лицах людей, которые благоговейно внимают своему дирижеру — любимому вождю. И не только на Пушечной улице. И не только в Осло. А во всей Норвежской Державе. И во всех ее колониях.

Глава 9
Рекорд в прыжках с трамплина и задний ход

— Мои мамаша с сестрой покатились со смеху, едва я спросил, чувствуют ли они себя загипнотизированными, — сказал Булле, когда они с Лисе с трудом взобрались на вершину холма.

Они встали в очередь прыгать с трамплина. На груди у каждого был стартовый номер. У Лисе — двенадцатый, а Булле специально выпросил себе тринадцатый.

— Мне мама и папа даже не ответили, — безнадежно сказала Лисе. — Им бы только смотреть свой телевизор.

— Номер восемь! — крикнула фрекен Стробе снизу, от трамплина, который они с Грегором Гальваниусом устроили на полпути вниз с холма.

Восьмой номер был у Трюма. Он посмотрел вниз.

— Прыгай ты, — сказал он Трульсу, номеру девять. — Мне сегодня что-то неохота.

— Мне тоже неохота, — зевнул Трульс.

И они столкнули по склону следующего, Ульрика. Ульрик так и оцепенел с куском хлеба в руке и полным ртом, когда лыжи понесли его вниз к трамплину.

В конце концов он решил что-то предпринять и отбросил хлеб в одну сторону, отчего сам вильнул в другую. Слишком поздно. Он полетел с трамплина боком и растянулся на спине во весь свой изрядный рост, вызвав улюлюканье и громкий смех. Гальваниус помог ему собрать в одном месте лыжи, палки, ноги и руки.

— Четыре метра! — выкрикнул Гальваниус. — Оценки за прыжок — ноль и ноль! Из восьми прыгавших — восьмое и последнее место.

Смех стал громче.

— Номер… сейчас посмотрю… одиннадцать! — крикнула фрекен Стробе.

Приготовилась Беатрис.

— Мы должны разоблачить Гальваниуса сами, — сказал Булле. — Будем следить за ним, чтобы добыть доказательства.

— А как следить?

— Когда он отправится домой, пойдем за ним. Узнаем, где он живет. Чем занимается. Ну, сама знаешь, стандартная слежка первой степени. Детская забава.

Беатрис начала спуск, они проводили ее взглядом. Она оттолкнулась на трамплине, элегантно пролетела по воздуху и красиво приземлилась далеко внизу.

— Десять метров! — крикнул Гальваниус. — Оценки за прыжок — девятнадцать и девятнадцать с половиной! Лучший результат!

Аплодисменты зрителей.

— Номер двенадцать! — крикнула фрекен Стробе.

— Твоя очередь, — сказал Булле. — Возьми вот это.

Он протянул руку. На ладони лежал пакет с надписью «Порошок ветронавтов доктора Проктора».

— Порошок ветронавтов! — прошептала Лисе. — Булле, ты сошел с ума!

Она схватила пакет и сунула его в карман Булле раньше, чем остальные это заметили.

Булле пожал плечами:

— Мне же больше достанется.

— Это жульничество, Булле!

— Жульничество? — Булле наклонил голову. — А как назвать то, что лыжи у Беатрис профессиональные и смазывал их профессионал? А я должен кататься вот на этом?

Он показал на свои лыжи-коротышки из синего пластика и помахал старыми палками своего дедушки, которые ему пришлось самому укоротить. Лисе вынуждена была признать, что на таких лыжах Булле светило лишь последнее место, а состязаться с Беатрис он уж точно не мог.

— Номер двенадцать, ты что, собираешься весь день там стоять? — гаркнула фрекен Стробе.

Лисе начала движение. Она заскользила по склону, прыгнула, плавно пролетела по воздуху, так что лыжи только слегка качнулись, легко приземлилась и развернулась внизу склона.

— Восемь с половиной метров! — восторженно закричал Гальваниус. — Оценки — восемнадцать с половиной и девятнадцать. Пока третье место!

— Номер тринадцать!

Лисе повернулась к вершине холма и стала смотреть, как маленький, словно гном, человечек заскользил вниз. Все замерли, ожидая сюрприза. Потому что, когда речь шла о Булле, сюрпризы случались всегда. Но Лисе знала, что на этот раз сюрприз будет тот еще, она ведь слышала, как Булле считал: «Четыре, три, два, один…» — отмеряя секунды от проглатывания порошка до взрыва, по силе и грохоту сравнимого только с ревом, который могут издать триста тысяч гну и восемнадцать индийских буйволов.

— Пуск!

Булле был уже на трамплине. Лисе зажала уши.

Взрыв был оглушительным. Затем поднялся кратковременный, но очень мощный снежный буран.

А потом все принялись протирать запорошенные снегом глаза, растерянно моргать и озираться по сторонам, глядя то на склон холма, то на густой ельник вокруг. Но ни маленького рыжеволосого мальчишки, ни трамплина, установленного для школьников фрекен Стробе и Гальваниусом, нигде не было. Они исчезли.

— Булле! — крикнула фрекен Стробе, крутясь на месте, словно медленно вращающийся волчок.

— Булле! — крикнул Грегор Гальваниус.

— Где ты? — крикнула фрекен Стробе.

От отчаяния ее очки сползли на самый кончик носа.

— Здесь! — раздался крик из ельника.

Все повернулись и увидели, как из-под заснеженных лап гигантских елей вышел на лыжах маленький рыжеволосый мальчик. Лицо его, казалось, состояло из двух половинок, такая широкая сияла на нем улыбка.

— И ч-что же ты делал там, в лесу? — сердито, но с явным облегчением спросила фрекен Стробе.

— Приземлялся, — ответил Булле. Он снял свою оранжевую шапку, убедился, что Перри никуда не потерялся, стряхнул с шапки снег и опять надел ее. — Не очень ровно, но на ногах устоял.