— Вдвойне брр, — сказал Булле.

— Лягушки могут говорить? — поразилась Лисе.

— Да, конечно, — И на каком как бы языке?

— На лягушачьем, конечно.

— Как же он звучит?

— Ик! — сказал Грегор. — Ик, ик, ик.

— И что это значит?

— «Одно пиво, пожалуйста».

— Фантастика! — закричал Булле и захохотал.

— А о чем говорят лягушки? — спросил Проктор.

— О чем угодно, — сказал Грегор. — Сегодня вечером большинство говорило о странных обезьянах, поселившихся в коллекторе. Эти обезьяны очень любят вафли.

— Поговорите еще по-лягушачьи! — крикнул Булле.

В глазах его по-прежнему скакали смешинки.

— Ик, — сказал Грегор. — Ик, ик, ик, ик, и-и-ик!

— И что это значит? — спросил Булле.

— «Я плохо говорю по-лягушачьи, пожалуйста, говорите ме-е-едленно».

Булле и Грегор так и покатились со смеху. Даже доктор Проктор рассмеялся.

— А вот я, — сказала Лисе, единственная из них, кто не рассмеялся, — не поняла, почему вы твердили на холме: «Я невидимка». Именно это убедило нас в том, что вы — лунный хамелеон.

— Ах, вы это услышали? — сказал Грегор. — Я… говорил сам с собой о некоей особе, которая… как мне кажется, не замечает меня.

— Боже, Грегор, да ты краснеешь, — сказал доктор Проктор. — Неужели ты опять влюбился? Вообще говоря, давно пора.

— Я влюбился? — натянуто засмеялся Грегор. — Нет-нет. Ик! Мне кое-кто нравится, но — ик! — чтобы влюбиться? Ха-ха, придет же в голову такое…

Все трое посмотрели на него. Если в чем-то они и были уверены без малейших сомнений, так это в том, что Грегор Гальваниус влюбился. И только одна Лисе знала в кого. Но конечно, ничего никому не сказала.

— Ну ладно, — сказал доктор Проктор. — Теперь, когда мы твердо знаем, что Грегор не лунный хамелеон и не загипнотизирован, я думаю, мы можем попросить его помочь нам спасти мир.

— Да! — сказали Лисе и Булле.

— А кто такие лунные хамелеоны? — спросил Грегор.

Они рассказали ему, кто такие лунные хамелеоны.

Грегор подвел итог:

— Лунный хамелеон может превращаться в человека, в предмет и в принципе во все, что угодно. Они едят человеческое мясо, как мы едим котлеты. Они пишут с ошибками. Воруют носки и гипнотизируют людей, так что те говорят «скофейник» вместо «кофейник». И в книге еще написано, что если лунный хамелеон появится средь бела дня, значит скоро произойдет что-то очень плохое.

— Ультрагигаплохое, — поправил его Булле.

— Вы думаете, что видели следы лунного хамелеона средь бела дня, и, по-вашему, это предвещает конец света?

Булле и Лисе кивнули.

Грегор рассмеялся:

— Это звучит как бред. Вам так не кажется?

Лисе была готова согласиться. Пожалуй, Грегор прав. Ей уже не верилось в то, во что верилось раньше. Ведь ничего страшного так и не произошло. Не было землетрясений, извержений вулкана, даже кометы по небу не пролетали.

Но доктор Проктор сказал:

— Мне кажется, пора вам узнать и все остальное.

Все повернулись к нему.

— Есть вещи, о которых не написано в книге, — мрачно сказал Проктор. — Но вот о чем ходили тогда слухи в Париже…

— Ужасные? — прошептала Лисе.

— Впору ставить знак «восемнадцать плюс», — кивнул Проктор. — Пожалуй, лучше прибавить света.

Глава 13
Ужасы. По-настоящему плохие новости

Доктор Проктор серьезно оглядел собравшихся вокруг стола в гостиной Грегора.

— Я очень долго тянул с рассказом об этом. В конце концов, это ведь только слухи.

— И что же говорят слухи? — спросила Лисе.

— Что лунные хамелеоны прибудут, чтобы съесть нас, — сказал доктор Проктор.

— Съесть нас?! — хором крикнули Лисе, Булле и Грегор.

Доктор Проктор кивнул, и лицо его было таким же унылым, как дождливый день в Вадсё. [12]

— В Париже поговаривали, что на Марсе когда-то жили марсиане.

— Логично, — заметил Булле. — Где же им еще жить, если они вообще существовали.

— А теперь на Марсе совсем никто не живет, — сказал доктор Проктор. — Всех съели лунные хамелеоны. Этим они и занимаются. Перебираются с планеты на планету и поедают все разумное. А самое разумное на Земле — это мы.

— Согласен, — сказал Булле, не заметив испуга на лицах Лисе и Грегора.

— Когда я говорю «мы», я имею в виду людей вообще, — пояснил доктор Проктор.

— Но… но… — начала Лисе, — почему же мы до сих пор не слышали, чтобы хоть кого-нибудь съели?

— Потому что лунные хамелеоны, если я прав на их счет, очень хитрые бестии, — сказал Проктор. — Когда мы поймем, что происходит, будет слишком поздно что-то менять. Они все нарочно так планируют.

— Раз так, мы должны узнать их планы, — сказал Грегор.

— И тогда мы, не попавшие под гипноз лунных хамелеонов, организуем движение Сопротивления, — подхватил Проктор.

— Движение Сопротивления! — повторила Ли-се. — Как во время войны…

— Чипсы кончились. — Булле помахал пустым пакетом.

Они сидели молча, слушая, как Булле дожевывает последние чипсы. И ждали, когда им в голову придут замечательные и неожиданные решения. А они, как известно, по команде не очень-то приходят. И наконец в гостиной Грегора Гальваниуса наступила полная тишина. Ее нарушало только негромкое жужжание насекомых, доносившееся из спальни, да хоровое пение соседей перед телевизорами, да шум машин, изредка проезжающих по улице.

Вдруг Лисе осенило.

— Я знаю! — сказала она.

Остальные посмотрели на нее.

— Я знаю, как гипнотизируют людей!

Глава 14
О том, как гипнотизируют людей. И о двух разбитых окнах

Мама и сестра распевали во все горло. Они уже и думать забыли об исчезновении Булле, потому что на экране появился Халлвар Теноресен. Он дирижировал с широкой белозубой улыбкой, а они следили за его дирижерской палочкой и делали то, что он им говорил. На середине второго куплета песни «Норвегия в красном, белом и синем» [13] и на третьем пакете попкорна их прервал звон разбитого стекла.