— Вроде как коп — это вроде того, как вы вроде как историк?
Тереза тем временем встала, она держалась на ногах куда увереннее, чем можно было ожидать от женщины, выпившей так много бурбона за такое короткое время.
— Кой черт, да теперь-то чего темнить. Энди работал в Бюро, специальным агентом.
— В ФБР?
— Все-то вы понимаете.
— И был убит при исполнении служебных обязанностей?
— И опять вы угадали. В Кингвуд-Сити, штат Техас. Крошечный городок, о котором ни одна собака не слышала, даже американская собака. Даже техасская и та, наверно, не слышала, что-то вроде вашего Булвертона. Ну точно, совсем как Булвертон, если не считать того, что он совсем другой. Вы слышали такое имя — Аронвиц? Джон Лютер Аронвиц?
— Я не уверен, но кажется…
— Аронвиц жил в Кингвуд-Сити, — перебила Тереза. — Жил так тихо, что никто его там и не знал. Сидел все больше дома, с мамой. Заходил иногда в магазин. Друзей у него не было, а если и были, то никто их ни разу не видел. На его боевом счету числилось несколько мелких правонарушений. На что-то все это похоже, верно? Ездил он в старом пикапе и постоянно возил с собой пару стволов, дело для Техаса вполне обычное. Тихий, очень тихий парень, ну совсем как ваш Джерри Гроув. А в прошлом году он взбесился непонятно с чего. Взял свое оружие и начал стрелять. Убивал, убивал и убивал. Всех, кого ни попади, — мужчин, женщин, детей. В точности как Гроув. Ему было все равно, в кого стрелять, лишь бы застрелить. В конце концов он прихватил пару заложников и засел вместе с ними в каком-то долбаном торговом молле, на самой окраине города, у выезда на интерстейт-двадцать. Вот там Энди и занялся им, и там Энди погиб. Понятна картинка?
— Да.
— А вот вы, Ник, вы что-нибудь об этом слышали? Если да, то вы для вашей Англии редкое исключение.
— Слышал, — кивнул Ник. — Газеты много писали. А вот название города не запомнил. Он чаще упоминался как…
— Ну хорошо, хорошо, вы — один из немногих. Вы помните, когда это случилось?
— В прошлом году, как вы и сказали. И… ну да, тот же самый день.
— Третье июня прошлого года. День, когда умер Энди, и все из-за того, что какой-то говнюк по фамилии Аронвиц тронулся умом и схватился за винтовку.
— И ведь как раз третьего июня…
— Теперь видите? И ровно тогда же съехала крыша у Джерри Гроува. В тот же самый день, Ник, в тот же самый долбаный день. Презанятное совпадение, не правда ли?
Когда миссис Саймонс ушла, держась за стенки, к себе наверх, Ник закрыл бар, запер наружную дверь и выключил свет. В гостинице было тихо, как в склепе. Эми еще не спала, сидела в кровати и читала какой-то журнал. Ее настроение стало заметно лучше — покричала, стравила пар и успокоилась.
На момент смерти Энди Саймонсу было сорок два года, работал он, как и все предыдущие восемнадцать лет, в ФБР специальным агентом. Он специализировался по психологии преступников с особым упором на массовые беспорядки, множественные немотивированные убийства и серийные убийства, совершаемые с перемещением из города в город.
Энди был предан своему делу и свято верил, что методы Бюро — лучшие из лучших. В свободное время он умел и расслабиться, однако на работе его мозг был наглухо закрыт для всего, не связанного напрямую с поставленными задачами. Хотя он все еще числился оперативником, за последние годы его деятельность в значительной степени переместилась с улиц в лабораторию.
В Отделе психологии преступлений, приписанном к Фредериксбургскому управлению, он и чертова дюжина его коллег корпели над математическими моделями психоневральных карт ментальности психически неуравновешенных массовых убийц. Исходные данные поступали к ним из Национального центра криминологии, принадлежавшего самому Бюро, от полиции всех штатов США, а также из многих стран Европы, Латинской Америки и Австралазии. [6] Они основывали свои математические модели на ими же создававшихся психопатологических профилях не только убийц, но и тех, кого убийцы убивали. Они проверяли теорию, что при убийствах, считавшихся обычно немотивированными — когда жертвам вроде бы просто не повезло оказаться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время, — в действительности существует глубинная психоневральная связь между тем, кто убивает, и теми, кого он убивает.
Имелось сильное подозрение, что тут присутствует своего рода психологический спусковой механизм. Природа этого механизма была не слишком понятна, но на практике именно он был последней соломинкой, превращавшей заурядного неудачника, социально неприспособленного или психически неуравновешенного индивидуума, из вечного неудачника в убийцу. Все большую популярность приобретало мнение, что ни к чему вроде бы не причастная жертва в какой-то мере сама подает сигнал к началу кровавой драмы.
Что касается более обычных причинно-следственных связей, их подметили и начали изучать едва ли не за век до того. При допросах арестованных серийных убийц нередко оказывалось, что они успели уже побывать в тюрьме и что главной причиной, превратившей их по освобождении в кровожадных социопатов, стала обида на несправедливо долгий срок заключения. Однако надежность такого вывода, делавшегося из их собственных слов, была далека от абсолютной. Дело не могло обстоять настолько просто, иначе серийным убийцей становился бы по освобождении каждый заключенный, отсидевший долгий срок. Имели значение и более частные, более личные факторы — нарастающее недовольство теми или иными учреждениями, событиями или людьми, постепенный переход от мелких правонарушений ко все более серьезным, в том числе и сексуального плана, увольнение с работы и связанное с ним понижение социоэкономического статуса, переезд в другой город, домашние неурядицы и так далее.
Тут стоит описать конкретный случай, вызвавший у Энди Саймонса особый интерес и ставший, по сути, отправной точкой всех исследований Отдела.
В 1968 году в Детройте безработный Мак Штюрмер застрелил во время обеденного перерыва троих отдыхавших рабочих и еще нескольких ранил. Двумя днями раньше администрация «Форд мотор компани» уволила Штюрмера за систематические, на протяжении шести недель, опоздания и прогулы. В указанный день он обманным путем проник во время обеденного перерыва в заводскую столовую, где, как было ему известно, обедали в это время его бывшие товарищи по работе, хотя, как установило дознание, никто из тех, кого он в конечном итоге убил, не был ему знаком.
Штюрмер не был коренным детройтцем, он родился на противоположном берегу озера Эри, в Лорейне, штат Огайо, и перебрался в Анн-Арбор, Мичиган, в 1962 году или чуть позднее. После ряда все более злостных правонарушений, в том числе связанных с грубыми сексуальными домогательствами и насилием, Штюрмер переехал в Детройт и нашел там себе работу. Хотя на тот момент Штюрмер был уже хорошо известен полиции и даже успел отбыть в тюрьме штата несколько сроков заключения, он без особого труда получил место у «Форда» и первые месяцы работал вполне прилично. Он поселился в меблированных комнатах в Мелвиндейлской части города, жил там один и не общался в свободное время ни с кем из товарищей по работе. По выходным он регулярно посещал бары и питейные клубы и время от времени пользовался платными милостями тамошних официанток. Он был коллекционером огнестрельного оружия и на момент ареста имел в своем распоряжении тринадцать его единиц различного калибра и убойной силы. Самым мошным его оружием был карабин конструкции Айвера Джонсона, из которого и были убиты его жертвы, вдобавок у него имелось несколько пистолетов и револьверов, один из которых также был при нем на момент преступления.