– Именно это меня, собственно, и интересует, – сказала она. – Мы могли бы встретиться в любой удобный для вас день и час, конечно, если вы согласитесь уделить мне время.
– Право, не знаю. Не уверен, что хочу говорить об этом.
Она молчала, продолжая помешивать кофе и глядя на него приветливо и открыто. Грей испытывал двойственное чувство по отношению к этой ученой даме. Выходит, если ты однажды стал «интересным случаем», то они уже не оставят тебя в покое. Она напоминала ему о том печальном времени, когда он лежал в больнице: каково это – быть прикованным к инвалидной коляске, постоянно испытывать боль, полностью зависеть от посторонних в самых элементарных нуждах. Он-то полагал, что стоит покинуть клинику, и все это навсегда останется позади.
– Итак, вы категорически отказываетесь? – спросила она наконец.
– Есть ведь, наверное, и другие пациенты, которых можно расспросить.
Он заметил, что она положила блокнот обратно в сумку.
– Проблема в том, что доктор Хардис позволяет мне обращаться к своим пациентам только при условии, что я лично присутствовала во время сеанса, причем с их добровольного согласия. Все остальные, с кем я могу поговорить, – это аспиранты, такие же участники эксперимента, как и я, а мое исследование без реальных клинических случаев лишено всякого смысла. К тому же ваша история представляет особый интерес.
– Почему?
– Потому, во-первых, что вы способны четко формулировать свои ощущения. Во-вторых, из-за того, что произошло во время сеанса, в-третьих, обстоятельства…
– Что вы хотите этим сказать? Что, собственно, такое произошло?
Она пожала плечами, взяла чашку и сделала глоток кофе.
– Ну, это как раз и должно было стать отправной точкой нашей беседы.
Грей уже сожалел о своей молчаливой враждебности. Он даже получал удовольствие, наблюдая, как откровенно и решительно она пытается завоевать его интерес. Он понимал, что сейчас она сознательно играет на его любопытстве и что ее стройные ноги в элегантных черных чулках отвлекают его мысли в ином направлении тоже вполне целенаправленно.
– Хорошо, – сказал он. – Давайте поговорим, если вам так уж необходимо. Но, видите ли, я как раз собирался пойти перекусить. Мы могли бы допить кофе и вместе отправиться в какой-нибудь паб.
Несколько минут спустя, когда они неторопливо шагали по улице, Грей неожиданно сообразил, что именно не давало ему покоя с самого начала. Это было какое-то впечатление, связанное с нею, но только не внешность. Нет, не внешний вид этой жен-шины произвел на него тогда столь неизгладимое впечатление, а, напротив, ее исчезновение из виду – мнимое исчезновение. Это случилось во время первого сеанса гипноза – того самого, на котором она присутствовала: доктор Хардис скомандовал Грею посмотреть на нее, а он, твердо зная, что она рядом, в той же комнате, был не в состоянии ее увидеть. Будто это был некий зловещий отголосок или, наоборот, предупреждение, предвосхищение всего того, о чем потом толковала Сью!
Паб оказался наполовину пустым, и они сидели за столиком одни. Пока они ели, Александра рассказала кое-что о себе. Она – выпускница Эксетерского университета. Не сумев сразу найти работу, она решила остаться в аспирантуре, полагая, что с более высокой квалификацией легче будет сделать карьеру. Жили они втроем в Лондоне – она, брат и его жена – очень скромно, едва сводя концы с концами. В Эксетере Александра обычно останавливалась в обшарпанном аспирантском общежитии. Через несколько месяцев она рассчитывала закончить исследования и снова взяться за поиски работы, подумывала и об отъезде за границу.
Александра рассказала ему в общих чертах о своем исследовании. Более всего ее интересовал феномен, связанный с гипнотическим трансом и известный как спонтанная амнезия. Суть его в том, что некоторые пациенты по окончании сеанса гипноза совершенно произвольно, без специальной команды, забывают все, что происходило с ними во время транса. Природа этой произвольной потери памяти не вполне ясна, хотя само явление встречается довольно часто. До сих пор оно не привлекало к себе должного внимания со стороны медиков, однако сейчас, когда гипноз пытаются использовать в клинической практике для лечения потери памяти, понимание сущности этого феномена приобретает особую важность.
– Ваш случай представляет для меня крайний интерес. Судя по всему, во время первого сеанса память частично к вам вернулась, но потом, выйдя из транса, вы снова забыли все то, что вам удалось вспомнить под гипнозом.
– Похоже на то, – сказал Грей. – Вот поэтому я и не смогу быть вам полезен.
– Но доктор Хардис сказал, что ваша память почти полностью восстановилась.
– Далеко не полностью.
Она открыла сумку и достала блокнот.
– Вы не против?
Грей кивнул и улыбнулся, глядя, как она надевает очки и быстро перелистывает страницы блокнота.
– Вы были во Франции незадолго до несчастного случая? – спросила она.
– Не совсем так. Я помню, что был во Франции, но не думаю, что был там на самом деле.
– Но доктор Хардис говорил, что вы были твердо в этом уверены. Вы даже говорили по-французски.
– Именно так. И на последующих сеансах повторялось то же самое. Думаю, я просто пытался на скорую руку залатать пробел в собственной памяти: собрал кое-какие обрывки и бессознательно соорудил из них нечто более-менее правдоподобное – этакий суррогат, фальшивые воспоминания. В то время для меня было важно вспомнить хоть что-нибудь, все равно что.
– Парамнезия.
– Да. Хардис упоминал о ней.
– А это вы помните? – Она достала из сумки листок бумаги, загнутый по краям и изрядно потертый, как будто его много раз перечитывали: разворачивали и снова складывали. – Доктор Хардис просил вернуть его вам.
Грей узнал эту страничку сразу. Он сделал эту запись во время первого сеанса гипноза, того самого, на котором присутствовала Александра: аэропорт Гатвик, зал ожидания, толпы пассажиров, ждущих посадки. Ровно ничего нового. Едва взглянув, он снова сложил листок и сунул его в карман куртки.
– Что, не интересно? – спросила Александра.
– Уже нет.
Он направился к бару за новой порцией спиртного, и тут в голове его всплыл другой эпизод их первой встречи. Когда они расставались, она с невинным видом сделала замечание по поводу эстрадных гипнотизеров, упомянув их излюбленный трюк: заставить человека, находящегося под гипнозом, видеть людей другого пола без одежды. В то время он мог думать только о Сью, и все же на какое-то мгновение бесстыдное поддразнивание Александры задело его. Сейчас общество этой женщины действовало на него освежающе. Со Сью постоянно приходилось быть начеку, думать о том, что можно сказать, а что нет. Александра, напротив, казалась ему простой и открытой. Разумеется, они были едва знакомы, но на первый взгляд она производила именно такое впечатление. Ему нравились ее серьезность и прямодушие, и то, как она явилась к нему, не скрывая своих намерений, и даже то, как она, сама того не замечая, старалась держать его на расстоянии. Перед ним была зрелая женщина, уверенная в себе, несомненно, обладающая незаурядным умом.