Я ощутила, как наливается силой Ричард. Сила исходила от него успокаивающей волной, усмиряя леопардов, зовя их обратно в человеческий облик.
– Нет, нет, они мои, – сказал Падма. – И я буду их держать в той форме, в которой захочу. И сколько захочу.
– Они начнут терять человеческие свойства, – возразил Ричард. – Элизабет – медсестра. Она потеряет работу, если у нее останутся клыки или цвет глаз не переменится.
– У нее нет иной работы, кроме служения мне.
Ричард шагнул вперед, Жан-Клод взял его за плечо.
– Он провоцирует нас, mon ami.
Ричард стряхнул его руку, но кивнул.
– Не думаю, что Мастер Зверей мог бы помешать мне, если бы я стал возвращать им облик человека.
– Это вызов? – спросил Падма.
– Эти леопарды не принадлежат тебе, Ричард, – сказала я.
– Они никому не принадлежат, – ответил он.
– Они могут стать моими, если захотят, – возразила я.
– Нет! – произнес Падма. – Ничего больше я не отдам. Никого. – Он отступил к стене, дернув Гидеона за ошейник. Томас отошел сам. – Ашер, возьми ее.
Ашер попытался схватить меня за руку, но я ее отдернула.
– Эй, придержи коней! Тебе никто не говорил, как много добавляет к удовольствию ожидание?
– Я ждал этого более двухсот лет, mа cherie. Если ожидание добавляет, то удовольствие будет бесподобным.
Я отступила от его жаждущих глаз и подошла к Жан-Клоду.
– Советы будут?
– Он постарается, чтобы это было изнасилование, mа petite. – Жан-Клод поднял руку, не давая мне ничего сказать. – Не фактическое изнасилование, но эффект на удивление похожий. Преврати его в соблазнение, если сможешь. Обрати необходимость в удовольствие. Этого он меньше всего ожидает и может потерять присутствие духа.
– Насколько потерять?
– Зависит от того, насколько ты его сохранишь.
Я обернулась к Ашеру. Желание в его глазах почти пугало. Мне было жаль, что над ним издевались столетиями, но моей вины в этом не было.
– Не нравится мне это.
Ричард слушал весь наш разговор. Он шагнул к нам и прошептал:
– Ты давала кровь одному вампиру, так почему бы не дать еще одному?
– Нам с mа petite не обязательно делиться кровью, чтобы поделиться силой, – сказал Жан-Клод. Ричард хмуро глянул на него, на меня. – Все еще стесняешься? Разве ты не знаешь, как отдаются кому-нибудь? Лицо Жан-Клода было очень безразлично, непроницаемо и красиво. С этого бесстрастного лица я перевела взгляд на сердитое лицо Ричарда и покачала головой: – Ричард, если бы я могла найти кого-то другого к нам третьим, я бы так и сделала. Но мы связаны друг с другом, и потому перестань говниться. Я протолкнулась мимо него так, что он покачнулся, и все, что я могла сделать, – не дать ему на ходу пощечину. Одно дело – устраивать свары наедине, а перед лицом врагов этого делать не полагается.
Ашер оттащил меня в угол, а остальные столпились вокруг, как первоклассники, когда учитель читает сказку. Или, точнее, представляет ее в лицах. Он притянул меня к себе, ухватив за волосы, и поцеловал так, что остались бы синяки, если бы я не открыла губы. Я еще лучше придумала. Закрыв глаза, я стала целовать его, облизывая языком клыки. Искусство целоваться, не раня себя о клыки, я уже успела освоить, и, наверное, очень здорово, потому что Ашер прервал поцелуй первым. На лице его отразилось удивление, глубокое и полное. Дай я ему пощечину, он не был бы поражен больше. Даже куда меньше – пощечины он ожидал.
Жан-Клод был прав. Если я смогу перехитрить Ашера, быть еще более дерзкой, чем он, тогда он, может, и не всадит в меня клыки. Стоило попробовать. Я даже Жан-Клопу не давала пить свою кровь. Не уверена, что выбрала при этом меньшее зло, но за какую-то черту девушка заходить не должна.
Ашер приблизил ко мне лицо, почти соприкасаясь носами.
– Смотри на меня, девица, смотри! До этого ты не захочешь дотронуться.
Поразительная голубизна его глаз, почти белесых, в обрамлении золотых ресниц, была прекрасна. Я не отрывала от них взгляда.
– Распусти волосы, – попросила я.
Он оттолкнул меня, да так, что я чуть не упала. Я его разозлила, лишила мести. Нельзя изнасиловать желающую.
Я подошла к нему, обошла кругом, наполовину жалея, что не надела туфли, предложенные Жан-Клодом. Спина у него была чиста и нетронута. Только несколько мелких шрамов от капелек святой воды на боку. Я погладила эту безупречную кожу, и он дернулся, как от укуса.
Резко обернувшись, он схватил меня за руки, не давая к себе прикоснуться. Почти лихорадочно его глаза рассматривали мое лицо. Не знаю, что он там увидел, но это ему не понравилось. Ашер перехватил меня за запястья, положил мои руки на покрытую шрамами грудь.
– Легко закрыть глаза и притвориться. Легко тронуть то, что не искорежено. – Он прижал мою ладонь к шероховатым узлам своей груди. – А на самом деле оно вот как. Вот с чем я живу каждую ночь, с чем я буду жить целую вечность. Вот что он мне сделал.
Я шагнула вплотную, прижавшись к шрамам всей рукой, от кисти до плеча. Кожа была шершавой, изрытой, как замерзшая рябь на воде. Поглядев ему прямо в лицо, я тихо сказала:
– Не Жан-Клод с тобой это сделал. Сделали люди, давным-давно мертвые.
Встав на цыпочки, я поцеловала изрытую шрамами щеку.
Он закрыл глаза, и единственная слеза вытекла из глаза на рытвины. Поцелуем я сняла и эту слезу, и когда он открыл глаза, они вдруг оказались совсем рядом. И там я увидели страх, одиночество, нужду такую всепоглощающую, что она изгрызла его сердце не хуже, чем святая вода – его кожу.
И я хотела унять боль, о чем умоляли его глаза. Хотела взять Ашера в объятия и утешить. В этот момент я поняла, что хочу этого не я, а Жан-Клод. Он хотел исцелить раны Ашера. Он хотел убрать эту жгучую пустоту. Я смотрела на Ашера сквозь пелену чувств, которых у меня к нему никогда не было, сквозь пелену ностальгии по лучшим ночам, по любви, радости и теплым телам в холодной тьме.
Я стада целовать его щеку, не отводя губы от шрамов, не трогая чистую кожу, как раньше старалась не замечать шрамы. Странно, но шея у него осталась целой и прекрасной. Я целовала ключицу с грядами рубцов. Руки его чуть ослабли, но не отпустили меня. Я высвободилась из его хватки, опускаясь по телу, покрывая его тихими поцелуями.
Языком я прошлась по шрамам живота, там, где они уходили под брюки, Ашер задрожал. Перейдя к открытой коже бедра, я продолжала спускаться вниз. Шрамы остановились у середины бедра, и я вместе с ними. Я встала, и он поднял на меня взгляд, будто почти боялся того, что я сейчас сделаю.