Я об этом говорю легко, даже сама с собой. Но пальцы мои легли на поясницу, будто могли прощупать шрамы сквозь юбку. Приходится относиться к этому легко. Приходится. Иначе начнешь орать и не остановишься.
– В больнице не знают, что Натэниел – оборотень?
Он понизил голос:
– Знают. Он слишком быстро выздоравливает.
– Так зачем шептать?
– Потому что я говорю из автомата в вестибюле. – Послышался звук, будто он отвел трубку в сторону и сказал: «Через минуту приду». И тут же вернулся на линию. – Анита, мне очень нужно, чтобы ты приехала.
– Зачем?
– Пожалуйста, Анита.
– Стивен, ты же вервольф. Как вышло, что ты сидишь нянькой при кошке?
– У него в бумажнике, в отделении для срочных вызовов, нашли мое имя. Он в «Запретном плоде» работает.
– Стриптизером?
Я спросила, потому что Натэниел мог быть и официантом, хотя вряд ли. Жан-Клод, владелец «Запретного плода», никогда бы не стал столь нерационально использовать такую экзотику, как оборотень.
– Да.
– Вас надо отвезти домой?
Кажется, у меня сегодня день таксиста.
– И да, и нет.
Что-то в его голосе мне не понравилось. Неловкость какая-то, напряжение. Говорить обиняками – не в стиле Стивена. Он в эти игры не играет, говорит просто.
– А каким образом Натэниел оказался ранен? – Быть может, если задать более удачный вопрос, ответ тоже будет удачнее.
– Клиент слишком разошелся.
– В клубе?
– Нет. Анита, прошу тебя, времени в обрез. Приезжай и проследи, чтобы он не уехал с Зейном.
– Что еще за Зейн?
– Тоже из народа Габриэля. После смерти Габриэля он их сводничает. Только не защищает их, как Габриэль защищал. Он не альфа.
– Сводничает? В каком смысле?
Голос Стивена зазвучал громче и куда как веселее.
– Привет, Зейн! Ты еще Натэниела не видел?
Ответа я не слышала, просто гудение народа в вестибюле.
– Кажется, они пока не хотят его отпускать домой, – сказал Стивен. – Он ранен.
Очевидно, Зейн подошел очень близко к телефону – и к Стивену тоже. Из трубки донесся низкий рычащий голос:
– Он поедет домой, когда я скажу.
В голосе Стивена зазвучала нотка испуга:
– Боюсь, доктора не согласятся.
– Мне на них плевать. С кем это ты треплешься?
Чтобы его голос звучал настолько отчетливо, он должен был прижать Стивена к стене. Угрожать, ничего конкретного не говоря.
Вдруг рычащий голос зазвучал очень ясно. Он забрал у Стивена трубку:
– Кто это?
– Анита Блейк, а вы, наверное, Зейн.
Он хрипло рассмеялся – будто простуженный.
– А, человеческая лупа у волков. Боже мой, как я перепугался!
Лупа – так вервольфы называют подругу вожака. Я была первой женщиной-человеком, удостоенной этой чести. Хотя я даже уже не встречалась с их Ульфриком. Мы расстались, когда он кого-то съел у меня на глазах. В конце концов, должны же быть у девушки принципы.
– Габриэль тоже меня не боялся. Видишь, чем это для него кончилось?
Пару секунд Зейн помолчал. В трубке слышалось его тяжелое, точно собачье, дыхание. Но он дышал так не нарочно, а скорее не мог сдержать волнения.
– Натэниел мой. Держись от него подальше.
– Стивен не твой, – ответила я.
– Твой, что ли? – Послышался шорох материи, и мне это не понравилось. – Он такой краса-авчик! Ты пробовала эти мягкие губы? Эти длинные волосы лежали на твоей подушке?
Мне не надо было видеть, чтобы знать: он трогает Стивена в такт своим словам.
– Зейн, не трогай его.
– Поздно.
Я стиснула трубку и заставила свой голос звучать ровно и спокойно:
– Стивен под моей защитой, Зейн. Ты понимаешь, что это значит?
– И на что ты готова, чтобы защитить своего волчонка, Анита?
– Не стоит проверять, Зейн. Честно, не стоит.
Он понизил голос почти до мучительного шепота:
– И ты готова меня убить, чтобы его избавить?
Вообще-то прежде чем грозить кому-то смертью, я должна его хоть раз увидеть, но придется, кажется, сделать исключение.
– Да.
Он рассмеялся тихо и нервно:
– Понимаю теперь, почему Габриэль на тебя запал. Такая крутая, такая уверенная, такая опа-асная!
– Я слышу неудачное подражание Габриэлю.
Раздался звук, средний между шипением и уханьем.
– Стивену не надо было сюда влезать.
– Натэниел – его друг.
– Я друг Натэниела, и других друзей ему не надо.
– Сомневаюсь.
– Анита, я забираю Натэниела. Если Стивен попытается помешать, ему будет плохо.
– Сделаешь плохо Стивену – я сделаю плохо тебе.
– Значит, так тому и быть. – Он повесил трубку.
Вот блин! Я побежала к джипу. Ехать было минут тридцать, двадцать, – если поспешить. Двадцать минут. Стивен – не доминант, он жертва. Но он верный друг. Если он думает, что Натэниелу не надо ехать с Зейном, он попытается помешать. Драться он не станет, но может встать перед машиной. И я не сомневалась, что Зейн его просто переедет – в лучшем случае. В худшем – он заберет с собой и Стивена, и Натэниела. И если Зейн в поступках так же похож на Габриэля, как на словах, я бы предпочла вариант с автомобилем.
Второй приемный покой меньше чем в двух часах езды. Выдающийся день даже для меня. Хорошо, что на этот раз ранена не я. Плохо, что это может измениться. Пусть Зейн не альфа, но он – оборотень. Эти ребята могут поднять в жиме слона средней величины, и я не собиралась заниматься с ним армрестлингом. Он не только положил бы мне руку, он бы ее, вполне возможно, оторвал от плеча и съел. Многие ликантропы пытаются сойти за людей и любят, когда это получается. Но я не думала, что Зейна такие мелочи волнуют.
И все же мне не хотелось убивать Зейна, если не возникнет необходимости. Не из милосердия – от мысли, что это может произойти на людях. В тюрьму мне не хотелось. То, что наказание волнует меня больше преступления, отчасти характеризует мой нравственный облик. Иногда я сомневалась, не становлюсь ли социопатом. Иногда была уверена, что уже стала.