– Не знаю, – ответила я.
Луи приподнял простыню, которую кто-то успел набросить на покойника.
– Я его тоже не узнаю.
– Не надо, – попросила Ронни. Она снова стала серо-зеленой.
Луи опустил простыню на место, но она неудачно упала и зацепилась за макушку. Кровь пропитала хлопок, как масло фитиль.
Ронни тихо икнула и побежала в туалет.
Луи проводил ее взглядом, а я наблюдала за ним. Заметив это, он сказал:
– Ей случалось убивать людей. – В его словах слышался вопросительный подтекст: «Чем этот случай хуже?»
– Один раз, – ответила я.
– И она реагировала так же?
Я покачала головой:
– Думаю, здесь дело в мозгах, которые растеклись по крыльцу.
В кухню вошла Гвен:
– Многие, кто вполне терпим к виду крови, не выносят вида других вытекающих жидкостей.
– Спасибо за информацию, госпожа психолог, – сказал Джемиль.
Она повернулась к нему блондинистой бурей, ее неотмирная энергия заклубилась в помещении.
– Ты, мерзкий гомофоб!
Я приподняла брови:
– Я чего-то не догоняю?
– Джемиль из тех мужчин, кто считает, будто любая лесбиянка на самом деле гетеросексуальна, просто ей не попался настоящий мужик. Ко мне он так приставал, что Сильвии пришлось ему жопу наскипидарить.
– Что за лексика для ученого-психолога, – укоризненно произнес Джейсон. Он поспешил на выстрелы из подвала, куда мы сложили вампиров на дневной отдых. Когда возбуждение улеглось, он вернулся проверить, как там они.
– Там внизу все спокойно? – спросила я.
Он выдал улыбку, как он умеет – одновременно веселую и ехидную.
– Тихо, как в склепе.
Я застонала, потому что он этого ожидал. Но улыбаться перестала раньше, чем он.
– Это не может быть совет? – спросила я.
– Что именно? – не понял Луи.
– Ну, те, кто послал этого типа.
– Ты думаешь, это действительно бандит? – спросил Джемиль.
– Ты имеешь в виду – профессиональный убийца?
Джемиль кивнул.
– Нет.
– А почему ты думаешь, что он не профессионал? – спросила Гвен.
– Недостаточно умелый.
– Может, он был девушкой? – предположил Джемиль.
– То есть выступал в первый раз? – уточнила я.
– Да.
– Может быть. – Я глянула на груду под простыней. – Не ту профессию выбрал.
– Будь это пригородная домохозяйка или банкир, он бы отлично справился, – сказал Джемиль.
– Похоже, что ты это дело знаешь.
Он пожал плечами:
– Я был силовиком с пятнадцати лет. Моя угроза бы ничего не стоила, если бы я не умел убивать.
– А что думает по этому поводу Ричард?
Джемиль снова пожал плечами:
– Ричард – другой. Не будь он другим, я бы был мертвецом. Он бы убил меня сразу после Маркуса. Стандартная рутина для нового Ульфрика – убить силовиков прежнего вожака.
– Я хотела твоей смерти.
Он улыбнулся – напряженно, но не так чтобы злобно.
– Я знаю. Ты иногда бываешь ближе к нам, чем он.
– Просто у меня мало иллюзий, Джемиль, вот и все.
– Ты считаешь, что моральные принципы Ричарда – иллюзии?
– Он сегодня чуть не раздавил тебе горло. Что ты об этом думаешь?
– Думаю, что он же его и вылечил. Маркус и Райна не могли бы.
– А они могли бы тебя так серьезно ранить чисто случайно?
Он улыбнулся – быстро оскалил зубы и спрятал.
– Если бы Райна вцепилась мне в горло, это бы не было случайно.
– По капризу – быть может, – сказала Гвен, – но не случайно.
Вервольфы отлично друг друга поняли. Никто не скучал по Райне, даже Джемиль, который был вроде как на ее стороне.
Я покачала головой:
– Я просто не думаю, что совет послал бы любителя с пистолетом. У них достаточно дневных работников, чтобы сделать дело самим, не привлекая народ со стороны.
– Тогда кто? – спросил Джемиль.
Я снова покачала головой:
– Хотела бы я знать.
Ронни вернулась в гостиную. Мы смотрели, как она неверной походкой подошла к дивану, и глаза у нее были красные от слез и еще от разных вещей. Луи принес ей стакан воды. Она медленно выпила его и посмотрела на меня. Я думала, Ронни сейчас заговорит о мертвеце. Может быть, обвинит меня в том, что я такая плохая подруга. Но она решила оставить мертвеца в покое и говорить о живых.
– Если бы ты стала спать с Ричардом, когда решила строить личную жизнь, не было бы всех этих мучений.
– Так ты уверена, – сказала я. Хорошо, что Ронни сменила тему. Лучше бы, конечно, она выбрала предмет, не связанный с моей личной жизнью, но... я у нее в долгу.
– Да, – ответила она. – Я вижу, как ты на него смотришь. Как он смотрит на тебя, когда не злится. Да, я уверена.
Частично я с ней соглашалась, частично же...
– Жан-Клод все равно никуда бы не делся.
Она нетерпеливо отмахнулась:
– Я тебя знаю. Если бы ты занялась сексом сначала с Ричардом, ты не стала бы спать с этим чертовым вампиром. Для тебя секс – это обязательство.
Я вздохнула. Мы об этом уже говорили.
– Ронни, должен же секс что-то значить.
– Согласна, – ответила она, – но будь у меня твоя щепетильность, мы бы с Луи все еще только за ручки держались. А сейчас нам было очень хорошо.
– Но к чему это приведет?
Она закрыла глаза и прислонилась головой к спинке дивана.
– Анита, ты усложняешь себе жизнь сверх необходимости. – Открыв глаза, она повернула голову, чтобы видеть меня, не вставая с дивана. – Почему не принимать отношения такими, какие они есть? Почему у тебя все должно быть так смертельно серьезно?
Я сложила руки на животе и уставилась на нее, но если я думала, что заставлю ее опустить глаза, то ошиблась. Я отвернулась первой.
– Это серьезно. Или должно быть серьезно.
– Зачем? – спросила она.
Наконец мне пришлось пожать плечами. Не будь у меня секса без обручального кольца, да еще с вампиром, я могла бы опереться на некоторые моральные принципы. А сейчас моя позиция была неустойчива. Я долгое время хранила добродетель, но когда утратила ее, то утратила с концами. От целомудрия – к траханью с нежитью. Будь я все еще католичкой, этого хватило бы на отлучение. Конечно, быть аниматором тоже хватает для отлучения. Повезло мне, что я протестантка.