Афине показалось, что музыканты одеты более живописно и нарядно, чем остальные гости.
Развлечения в честь новобрачных начались с танца чассапико, «танца мясников», по словам Ориона. Танец был завезен в эти края из Константинополя. В нем участвовали четверо мужчин, которые прищелкивали пальцами в такт танцевальным па.
Настоящее веселье началось, когда появился музыкант с бузуки – неуклюжей, огромной мандолиной, – из которой извлекались то грустные, то задорные, ритмичные мелодии.
Каждый номер сопровождался одобрительными возгласами, продолжительными аплодисментами и криками «Браво!».
Быстрый и легкий танец сервико, который Афине показался почему-то славянским, заставил пуститься в пляс большинство присутствующих. Если бы хватило места, наверное, танцевали бы все.
Затем мужчины танцевали зеймбекико. Они положили друг другу на плечи руки и с неожиданной для них грацией двинулись по кругу. Афина подумала, что в Англии почему-то считается, что хорошо могут танцевать только женщины. Греки-мужчины на ее глазах опровергали это представление. Было видно, что танцоры получают огромное удовольствие от танца и буквально живут им, вкладывая всю душу в ритмичные движения. Чувствовались и их уважение и товарищеская теплота в отношении друг к другу. Им долго и горячо аплодировали.
Затем под аккомпанемент бузуки музыкант запел любовную серенаду. Певучая мелодия понравилась Афине. Она подумала, что подобная песня способна тронуть сердце любой женщины, даже самой холодной и высокомерной красавицы.
Афину серенада растрогала настолько, что она сжала руку Ориона, и тот ответил ей крепким рукопожатием. Когда певец умолк, на мгновение воцарилась тишина. Потом публика разразилась аплодисментами, и в этот момент Орион потянул Афину за руку. Они незаметно выскользнули через боковую дверь, о существовании которой девушка даже не подозревала, на улицу. Над ними было усеянное яркими звездами ночное небо.
Новобрачные вышли на тропинку, которая вилась среди кустов, а по ней – на дорогу. Им удалось не попасться на глаза гостям, толпившимся возле таверны.
Афина молчала. Она была готова следовать за Орионом куда угодно. Ее переполняло радостное возбуждение при мысли о том, что они наконец-то остались одни.
Деревенская улица была совершенно безлюдна. Музыка из таверны доносилась все глуше, по мере того как они отходили от деревни.
С каждым шагом молодые люди словно приближались к тому невыразимо безмятежному миру, центром которого был священный храм.
В небе ярко сияли звезды. Всходила луна.
Афина почувствовала, что Орион ведет ее туда, где она совсем недавно познала чудо первого поцелуя и где она навсегда отдала ему свое сердце.
Они вышли на узкую тропинку, которая шла к храму Аполлона и древнему амфитеатру, но Орион, не сворачивая, повел ее дальше по дороге.
Афина вопросительно посмотрела на него, но он ничего не ответил. Впрочем, она и сама поняла, что он ведет ее туда, где встретил впервые, в храм Афины.
На сухой песчаной дороге их шаги были не слышны, и Афине казалось, будто они с Орионом проплывают над бездной, в которую струит свои воды легендарный Кастальский ключ. Вскоре они оказались у лестницы, что вела к святилищу древней богини.
Они прошли через небольшую оливковую рощицу, и перед ними оказалась поляна, на которой вздымались ввысь три прекрасные дорические колонны.
В лунном свете их гладкая, мраморная поверхность светилась серебром.
Афина невольно залюбовалась этой волшебной красотой. Потом почувствовала, как Орион обнял ее и нежно прошептал:
– Жена моя! – будто желая убедиться в истинности этих слов.
Приблизив девушку к себе, он заглянул ей в лицо.
– Ты красивее, моя дорогая, всех красавиц мира! Теперь ты моя. Навсегда моя, до конца наших дней. Никогда в жизни мы больше не расстанемся!
– Я люблю… люблю тебя! Орион… я люблю… люблю тебя! – прошептала Афина.
– У меня не хватает слов, чтобы выразить мои чувства к тебе, – ответил Орион. – Ты само совершенство. В тебе поражает не только твоя божественная красота, но и твоя нежность, твое очарование, твоя доброта, твое мужество.
– На самом деле я… вовсе не храбрая, – ответила девушка. – Мне придают смелости только мысли о тебе!
Их губы соприкоснулись, и она ощутила жгучий, волшебный, восхитительный огонь желания.
Орион еще крепче прижал ее к себе и снял с нее золотистую шапочку вместе с фатой, затем отколол булавки, которыми фата прикреплялась к платью.
После этого он осторожно расстегнул застежку золотого ожерелья и начал расстегивать пуговицы свадебного платья.
В мире словно не стало ничего, кроме волшебного огня, который Орион разжег в ней. Этот огонь охватил все ее существо.
Афина почувствовала, как платье упало на землю, но не испытала застенчивости или робости. Поцелуй Ориона снова вознес ее к вершинам загадочного, невыразимого блаженства, где не было места обычным человеческим чувствам. Она стала невесомой, легкой, как ветер, и слилась с этой сказочной ночью.
Орион посмотрел ей в глаза.
– Ты богиня, к стопам которой я благоговейно припадаю! – произнес он, не прикасаясь к ней. Затем обнял и, подняв на руки, понес к оливковой роще.
Афина ощутила прикосновение трав и цветов к обнаженной коже, почувствовала аромат полевых лилий и тимьяна. Лунный свет мягко струился сквозь ветви олив.
На короткий миг ей показалось, что Орион куда-то исчез, но затем она увидела его стройное тело атлета, посеребренное лунным светом, окруженное звездным мерцанием.
В следующую секунду он оказался рядом с ней. От его прикосновения по ее телу пробежала дрожь. Огонь, охвативший ее, вспыхнул с новой силой. Их сердца устремились друг к другу, и Афина забыла обо всем на свете, взлетев к вершинам наслаждения.
Она будто слышала хлопанье серебристых крыльев, которые возносили их, подобно всемогущим богам, к ночному звездному небу.
Спускаясь на лошади вниз по склону, на юг от храма, Афина с улыбкой повернулась к Ориону, который пытался обуздать своего гнедого жеребца.
Она вспомнила, как хотелось ей проделать верхом путь от Итеи до Дельф, наслаждаясь утренней прохладой.
Как будто угадав ее мысли, Орион подъехал к ней и сказал:
– Ты счастлива, моя бесценная? – Их взгляды встретились, и уже не нужно было слов, чтобы ответить на его вопрос.
Они покинули таверну на рассвете, и Афине казалось, она так и не сомкнула глаз, когда Орион разбудил ее.
– Нам предстоит долгий путь, моя любимая, – сказал он. – Я хотел избавить тебя от езды по изнуряющей жаре и поэтому решил отправиться в дорогу как можно раньше.
– Неужели уже утро? – удивилась Афина.