– Позвольте, – вскричал князь Щербатов. – Сколько же я должен заплатить вам за то, чего не было? Десять тысяч, что ли?
Серафим приостановился:
– А вот сейчас, князь, вы назвали сумму, более приемлемую для того, чтобы уладить наши, как бы это сказать помягче… не совсем дружеские отношения. Возможно, – он сделал задумчивое лицо, – мы бы могли подумать над вашим предложением.
– Вы с ума сошли, – выдохнул князь. – За рандеву с вашей супругой я должен заплатить десять тысяч?! Да к тому же и рандеву, к слову сказать, не состоялось! Нет, это черт знает что!
– Я вам не сказал, князь, что вы должны заплатить десять тысяч, – заметил Григорию Алексеевичу Серафим. – Я сказал, что готов обдумать ваше предложение относительно десяти тысяч денежной компенсации за тот огромный моральный ущерб, который вы нанесли моей супруге и мне. И я, – Серафим жестко посмотрел в глаза Щербатову, – уже обдумал. Мы не согласны.
От удивления князь открыл рот. Этого он никак не ожидал. Сумма в десять тысяч рублей, пророненная им лишь в качестве примера, только что была отвергнута этим господином в пенсне с синими стеклами.
– Какая же сумма вас устроит в таком случае? – пробормотал князь, уже готовый отдать все, лишь бы эта ситуация поскорее разрешилась. О, в следующий раз, когда ему захочется приволокнуться за какой-нибудь юбкой, он, наученный горьким опытом, прежде сто раз подумает, а стоит ли это делать.
– Вначале я думал, что двенадцать тысяч могут как-то компенсировать те… неудобства, которые мне и супруге пришлось испытать при знакомстве с вами. – Серафим презрительно посмотрел в сторону князя Щербатова, хотел, видно, что-то добавить, но промолчал. – Теперь же, учитывая то, что вы и до сей поры не понимаете, какой моральный урон вы нанесли нашей семьей, моей дражайшей супруге и лично мне, я склонен думать, что только сумма в пятнадцать тысяч может хоть как-то – заметьте, хоть как-то – сгладить впечатление о вас. И позволить вам и далее проживать в беспечности, не имея никаких сношений с полицией… по крайней мере, по нашей инициативе.
С этими словами Серафим остановился и выжидающе посмотрел на князя. Ксения также бросала на Щербатова короткие взгляды, в которых сквозило презрение и явная издевка. Этот человек вполне заслуживал того, чтобы кошелек его стал легче на пятнадцать тысяч рублей.
– Это целое состояние… У меня нет с собой таких денег, – убито произнес Григорий Алексеевич, что означало согласие и полную капитуляцию. Он готов был заплатить, лишь бы все это поскорее кончилось.
– Это не наши проблемы.
– Но…
– Вполне достаточная сумма за причиненное бесчестие.
– Завтра утром я сниму деньги с банковского счета и передам их вам…
Серафим и Ксения переглянулись. Любая оттяжка времени в платеже грозила тем, что обманутый может опомниться, засомневаться и рассказать о случившемся своему поверенному. Чего допустить было нельзя. Юристы же – а народец этот в большинстве своем пройдошливый – сразу бы смекнули, что их клиента разводят, и в лучшем случае денег мошенникам не видать как своих ушей. А в худшем случае Серафиму и Ксении грозило бы непременное свидание с полицией.
– Нас это не устраивает, – заявил Серафим. – К тому же мы намерены немедля выехать из этой гостиницы. Извольте рассчитаться сию же минуту…
Вексель на пятнадцать тысяч, выписанный князем Щербатовым, они обналичили через несколько минут по открытии Учетно-Кредитного банка. Ксения стала богаче на пять тысяч, Серафим… Впрочем, лично на себя Серафим тратил совсем немного. Куда же шла основная выручка от совместных афер, Ксения точно не знала. Скорее всего, как она подозревала, основная часть их прибыли отдавалась Серафимом какой-то тайной организации, связанной с национально-освободительным движением в Польше.
После еще трех афер, окончившихся для махинаторов очень счастливо – они принесли Ксении доход в общей сложности в одиннадцать тысяч, – Серафим повез ее в Варшаву.
* * *
Ах, Варшава! Старый и Новый город. Краковское предместье. Театр Вельки с большим (оперным) и малым (драмы) залами; великолепная Саксонская площадь, дворец Огинских, треугольная Банковская площадь архитектора Корацци и Королевские Лазенки с бельведером…
Варшава – город сорока наций, в котором можно было встретить и индийского брамина, постоянно тут проживающего, и татарского князя, считающего себя потомком хана Батыя, и немца со шкиперской бородкой и приставкой «фон», и резака-еврея из ветхозаветного рода Леви.
А еще Варшава была городом контрастов. Так, например, здешним генерал-губернатором в то время был Иосиф Владимирович Ромейко-Гурко, весьма заслуженный генерал; а его жена Мария Андреевна, урождённая графиня Салиас, прославилась тем, что однажды пыталась украсть в галантерейном магазине шёлковые ленты. Полицейский, вызванный владелицей магазина, арестовал владелицу, которую впоследствии приговорили к трём месяцам тюрьмы за оскорбление губернаторши.
Это был город Сократа Старынкевича, Президента Варшавы, более похожего на земского учителя, нежели на генерала и городского голову, и Францишека Костшевского. Последний не был из когорты власть предержащих, однако популярен был не менее, если не более, так как являлся завсегдатаем всех светских гостиных и самым востребуемым художником в городе. А еще Варшава была городом развлечений и удовольствий, куда съезжаются со всего мира прохиндеи и прожигатели жизни. В многочисленных светских салонах процветала клептомания, но подобное обстоятельство мало кого смущало. Словом, город-мечта для аферистов, мошенников и прочего разномастного жулья!
В Варшаве и частично в вольном городе Кракове Серафим с Ксенией прожили около трех лет. Первый постоянно отлучался на неделю, а то и две, и Ксения научилась обходиться без него. Чтобы не скучать без дела, она проворачивала аферы из перечня аферистки Соньки Золотой Ручки, с которой познакомилась здесь же, в славной Варшаве. Знаменитая мошенница не произвела на нее впечатления писаной красавицы, ибо таковой вовсе не являлась, однако Ксения так же, как и остальные, подпала под впечатление, которое производила Сонька. Она была неотразима по-особенному, а обаяние её было абсолютно безграничным, чем не однажды пользовалась знаменитая плутовка. Все время хотелось быть рядом с ней, общаться с Сонькой и слушать, как она говорит и что она говорит, хотелось просто слышать её завораживающий напевный голосок.
Именно от Соньки Ксения впервые услышала о московском клубе «Червонные валеты», объединившем лучших российских аферистов, кидал, надувал, мазуриков и мошенников. Привыкшая «работать» в гостиницах, Ксения переняла у Соньки ее аферу под названием «Гутен морген». Этот прием краж в гостиницах и меблированных комнатах, каковых в Варшаве было невероятно много, был прост и гениален одновременно. Он был придуман Сонькой еще на заре ее бурной деятельности и состоял в том, что надобно было проникнуть в комнату клиэнта и обчистить его до нитки, пользуясь тем, что тот крепко спит.
Проникновение в комнату особого труда не составляло, а время выбиралось самое сонное: четыре-пять утра. Обычно жертва не просыпалась, но ежели такое случалось, надлежало вскрикнуть от неожиданности, затем начать озираться и всяческим образом делать вид, что произошла банальнейшая ошибка нумером. При этом необходимо было обольстительно улыбаться и ежеминутно приносить извинения, после чего покинуть нумер, унося драгоценности и деньги. Лучше всего было выдавать себя за иностранку. Скажем, за француженку.