Трактирщик тоже посмотрел на пса, причем в его взгляде Огонь-Догановский без труда прочитал уважение.
– Да-а, – протянул Алексей Васильевич. – Славный пес… Ровно три года назад я купил его за… четыреста рублей. Боже, – добавил он с явно философской подоплекой, – как быстро летит время…
Челюсть у трактирщика отвисла. Затем пришла в нормальное положение, после чего последовал язвительный вопрос:
– За сколько, простите, купили?
– За четыреста рублей, – повторил Огонь-Догановский.
– Вам что, некуда было девать деньги? – еще язвительнее спросил трактирщик.
– Нет, – ответил Огонь-Догановский. – Деньги мне было куда девать. Просто эта сделка показалась мне выгодной, поскольку такие вот собачки стоят в среднем восемьсот-девятьсот рублей серебром.
Челюсть у трактирщика отвисла снова и долго не закрывалась. Понимая, что ковать железо следует, пока горячо, Огонь-Догановский напрямую спросил:
– Купите? Дорого не попрошу… – Он напустил на себя некоторую неловкость, после чего стеснительно произнес: – Всего лишь двести пятьдесят рублей. – И добавил, словно оправдываясь: – Видите ли, в настоящее время я нахожусь в несколько затруднительном положении относительно материальных средств. Да и водки еще хочется, – уже совсем по-простецки, как своему, прибавил «отставной чиновник».
Трактирщик почесал у себя в затылке. Конечно, приобрести вещь за двести пятьдесят, когда она стоит четыреста, весьма заманчиво. Вот только что он будет делать с этой «вещью»?
Так и было спрошено у «чиновника»:
– И что я с ней буду делать?
– Она хороший сторож, – напомнил Огонь-Догановский.
– И что? – снова почесал у себя в затылке трактирщик. – Кареты у меня нет, а крыс я вывожу крысиным ядом.
– Она хороший друг, – сказал «отставной чиновник».
– И что? – снова спросил трактирщик.
Огонь-Догановский пожал плечами и пару мгновений молчал. А затем, как бы осененный новой идеей, произнес:
– Тогда возьмите ее в залог. А меня – водочкой еще угостите…
На том и сговорились. «Отставной чиновник», представившийся Кирилловым Афанасием Степановичем, вкусно и плотно откушал, выпил еще полштофа водки и прихватил с собой домой два фунта балычка, обязавшись через день выкупить пса за три рубля с полтиной. А буквально через час после его ухода в трактир вошел «граф» Давыдовский.
– Боже, – воскликнул он, увидев привязанного к стойке пса. – Откуда у вас это чудо?
– Один чудаковатый старик оставил, ваше сиятельство, – пояснил трактирщик. – В залог.
Он посмотрел на столик, за которым сидел старик, и увидел забытую им трость.
– В залог? – «Граф», похоже, был до крайности возмущен. – Брюссельского гриффона – в залог?!
– Так точно, – ответил трактирщик, – в залог. Оне, видите ли, крепко выпить хотели, а денег, стало быть, не было. Вот и тросточку забыли…
«Граф» мельком скользнул взглядом по оставленной трости и посмотрел в глаза трактирщика. Не прочитав во взоре торгаша ни единой мысли, «граф» медленно произнес:
– Видите ли, это настоящее кощунство – оставлять брюссельского гриффона в залог за водку.
– Точно так-с, – поспешно согласился с ним трактирщик. Он, верно, следовал правилу, что когда разговариваешь с «его сиятельством», следует во всем с ним соглашаться…
– Брюссельский гриффон – порода очень дорогая и ценная, появившаяся в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с аффенпинчером. Вам это известно? – «Граф» снова посмотрел в лишенные какой бы то ни было мысли глаза трактирщика.
– Никак нет-с, – ответил трактирщик, вытянувшись в струнку. – Мы-с по коммерческому делу.
– Так, – раздумчиво произнес «граф». – Раз старик оставил такого пса в залог под водку и закуску, значит, он им ничуть не дорожит. А раз он им не дорожит, – произнес Давыдовский еще задумчивее, – выходит, брюссельский гриффон ему абсолютно не нужен. А коли брюссельский гриффон ему не нужен, – продолжал свое логическое умозаключение «граф», – стало быть, у старика собаку можно купить. Верно? – спросил Давыдовский, ни к кому не обращаясь, а вернее, обращаясь к самому себе.
– Верно, – быстро ответил трактирщик. – Старик и правда сначала хотел продать пса…
– Хотел? – «Граф» Давыдовский вскинул на трактирщика недовольный взгляд, в котором читались укор и даже какая-то обида. – Что ж вы сразу мне об этом не сказали?
– Так вы, это… не спрашивали, – не нашелся более ничего ответить трактирщик.
– Хорошо, – кивнул головой Пал Иваныч. – За сколько он хотел продать гриффона?
– За двести пятьдесят рублей, – подобострастно ответил трактирщик.
– Всего-то! – воскликнул «граф». – Брюссельского гриффона, полученного в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с аффенпинчером, – за двести пятьдесят рублей?!
– Именно так-с, – поддакнул трактирщик и усмехнулся, посчитав, что в данном случае это уместно.
– Сла-авно, – протянул «граф» язвительно. И повторил: – Хорошо. Я покупаю его.
– Вы? – вскинул брови трактирщик.
– Я, – подтвердил Давыдовский. – Старик хотел его продать, а я – покупаю.
– Но… старика-то нет, – заметил ему трактирщик.
– Я вижу, что нет, – саркастически ответил «граф». – Но вы-то есть, не так ли?
– Есть, – подтвердил трактирщик.
– Ну вот. Триста рублей. Идет?
– Идет, – машинально ответил трактирщик. – Триста пятьдесят!
Давыдовский снова посмотрел ему прямо в глаза. Теперь в них билась мысль – о наваре, который можно получить просто и легко. Ведь если купить собачку за двести пятьдесят рубликов, а продать за триста пятьдесят, – это же целая сотня рублей доходу! Причем буквально из воздуха! А если уговорить старика продать пса за двести?!
– Идет, вы говорите? – переспросил Давыдовский.
– Идет, – подтвердил трактирщик. – За триста пятьдесят…
– Хорошо, – согласился «граф», вынул из кармашка часы и открыл крышку, – ровно в шестнадцать часов я буду здесь с деньгами. Триста пятьдесят рублей? – он испытующе посмотрел на трактирщика.
– Триста пятьдесят, – твердо ответил тот.
– Берегите гриффона пуще ока, – произнес Давыдовский строго и наставительно.
– Не извольте беспокоиться, – кажется, даже шаркнул ножкой при ответе трактирщик.
«Граф» едва заметно кивнул и вышел из трактира.
За последующие четверть часа «брюссельский гриффон, полученный в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с аффенпинчером», был накормлен, напоен и уложен спать. Точнее, пес сам улегся на подстилку, разморенный вкуснейшим обедом, которого он еще никогда в жизни не едал, поскольку еще пару дней назад подъедался на помойке близ общественного отхожего места. А где-то около половины четвертого в трактир заявился Алексей Васильевич Огонь-Догановский – естественно, в прежнем облике опустившегося отставного чиновника, крепко дружащего с водкой.