– Двадцать пять тысяч.
– Что ж, – немного насмешливо промолвил покупатель. – Для скрипки великого мастера это не так уж и дорого. – Он сунул оторопевшему и пока не поверившему в несказанную удачу лавочнику сто пятьдесят крон и добавил: – Ровно через час я принесу деньги.
Двадцать пять тысяч! Матка боска!
Ладони у хозяина лавки мгновенно вспотели, и он машинально вытер их о пухленькие ляжки.
Десять тысяч навара! Вот уж и правда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. А ведь он поначалу не хотел брать эту скрипку у того высокого мужчины в берете! И выставил ее в витрине скорее по инерции, нежели по умыслу.
Умопомрачительно! Десять тысяч сверху!!!
Следующую четверть часа лавочник соображал, как он будет объясняться с первым покупателем, молодым, просившим оставить скрипку за ним.
Конечно, он рассыплется перед ним в извинениях. Вернет залог. Возможно, присовокупит к залогу еще пятьдесят… нет, сто крон «отступного». В общем, что-нибудь придумает. А когда придет хозяин скрипки, он отдаст ему его пятнадцать тысяч, разумеется, за вычетом комиссионных, и останется с прибылью десять с лишком тысяч!
Что он с ними сделает? Ведь это целое состояние! О-о, можете не сомневаться, он придумает, как распорядиться такими деньгами…
– Простите, вы очень заняты? – отвлек хозяина лавки от сладких раздумий вежливый голос.
– Что? – машинально спросил лавочник и поднял глаза. Перед ним стоял, виновато улыбаясь, высокий человек в поношенном сюртуке и берете с кисточкой.
– Я спрашиваю вас, пан, не могли бы вы мне уделить несколько минут внимания? – произнес Артур, придав голосу озабоченность.
– Да, слушаю вас, – ответил лавочник.
– Обстоятельства складываются так, – начал Артур, – что я вынужден срочно уехать. – Он немного помолчал, выдерживая паузу. – И я вынужден забрать у вас скрипку.
– Как? – удивленно раскрыл рот лавочник.
– Так, – ответил Артур и развел руками. – Сколько я вам должен за ваши услуги?
Небо треснуло оглушительными раскатами грома. Солнце, до этого светившее весело и ярко, почернело и приобрело зловещий лик. Земля гибельно разверзлась, и в нее полетели дома и целые улицы, и весь мир окутал ядовитый туман, от которого останавливалось дыхание и переставало биться сердце.
Но даже если бы все это было так, то оно не шло бы ни в какое сравнение с потерей десяти тысяч крон, которые хозяину лавки уже оттягивали карман. Этот удар был почище любого другого. Помнится, когда он был еще в нежном возрасте и его ударили коленом в пах, и носок ботинка пришелся аккурат по сакральному месту – да так, что посыпались искры из глаз, а дыхание на время остановилось, – даже тогда было не столь болезненно, как сейчас.
Десять тысяч крон пролетали мимо, как косяк журавлей, собравшихся на юг. А допустить этого никак было нельзя.
Лавочник уставился на владельца скрипки и целую минуту не мог ничего сказать. Только хлопал глазами и молча открывал рот.
– Так сколько я вам должен за услуги? – вежливо переспросил Артур.
– Нисколько, – выдавил наконец слово из себя хозяин комиссионной лавки.
– Это весьма благородно с вашей стороны, – произнес Артур, искоса поглядывая на лавочника. – Так что, мне можно забрать мою скрипку?
– Нет, – прохрипел хозяин.
– Почему? – вполне искренне удивился высокий человек в берете.
– Потому что… я покупаю ее у вас.
Сказав это, лавочник облегченно вздохнул: решение все-таки нашлось! Конечно, он выкупит скрипку у ее хозяина за пятнадцать тысяч, а продаст второму покупателю, который придет в лавку буквально через полчаса, за двадцать пять. Он теряет только комиссионные, зато оставляет за собой десять тысяч чистой прибыли!
– Вы не могли бы подождать меня буквально одну минуту, пан? – спросил лавочник и, получив согласие, стремглав бросился к себе домой.
– Что случилось? – всполошилась супруга, когда лавочник, влетев в квартиру, стал лихорадочно искать деньги.
– Где шкатулка с деньгами? – почти зарычал он.
– В спальне. А что случилось?
– Мне срочно нужны деньги!
– Зачем?
– У меня нет времени объясняться, – буркнул владелец лавки. – Давай шкатулку!
Приняв от жены шкатулку, он выгреб из нее все деньги и, отсчитав пятнадцать тысяч крон – почти все, что у них имелось на «черный день», – покинул квартиру.
Высокий человек в поношенном сюртуке и берете терпеливо дожидался его у прилавка.
Лавочник, запыхавшись, извинился, что заставил пана ждать, и выложил ему пятнадцать тысяч крон.
– Вы уверены, что я вам ничего не должен? – спросил Артур.
– Уверен, – ответил лавочник, посматривая на часы. Ведь буквально с минуты на минуту должен был заявиться второй покупатель, готовый выложить за скрипку Страдивариуса двадцать пять тысяч…
– Как вам будет угодно, – сухо промолвил человек в сюртуке и в берете с кисточкой и сложил деньги во внутренний карман сюртука. – Прощайте, сударь.
– Прощайте, прощайте, – скороговоркой ответил лавочник, поглядывая в окно.
Когда бывший владелец скрипки удалился, владелец лавки немного успокоился. Сейчас придет покупатель, он отдаст ему скрипку и положит в карман двадцать пять тысяч.
«Да-а, выдался денек, ничего не скажешь, жаркий, – обмахнул он лицо листком бумаги. – И принесло же этого в берете, будь он неладен. Впрочем, ничего еще не потеряно – разве какое-то количество нервных клеток, которые, как говорит пан доктор Штраус, не восстанавливаются…»
Человек с достатком не появляется, хотя миновало уже более часа.
Потом прошло еще полчаса. Покупателя, готового выложить за скрипку двадцать пять тысяч, не было.
«Неужели раздумал?» – холодея только от одной этой мысли, замер в ожидании лавочник.
Время от времени он покидал лавку и выходил на улицу, высматривая прохожих, но сегодняшнего покупателя среди них не было.
Напевать куплеты веселого Флоридора пропало всякое желание. Как не хотелось есть, пить, посещать веселое заведение пани Ираиды Скворжецкой и вообще радоваться жизни.
«Не придет», – решил про себя владелец лавки и стал поджидать первого покупателя – того, с одухотворенным лицом и, несомненно, с творческой профессией.
Когда минуло два часа пополудни, лавочник перестал кого-либо ждать. Он закрыл лавку и пошел к знакомому антиквару, который при первом же осмотре скрипки заявил, что это никакой не Страдивариус, а обычная скрипка, причем довольно подержанная и утерявшая чистоту звучания. И еще старый антиквар сказал, что цена такой скрипке от силы четыре с половиной кроны.
И снова оглушительными раскатами грома треснуло небо. Солнце почернело и приобрело зловещий лик. Земля разверзлась, и в нее полетели дома и целые улицы, и весь мир окутал ядовитый туман, от которого останавливалось дыхание…