– А откуда приехал, он вам не сказал, – скорее утвердительно, нежели с вопросом произнес Африканыч.
– Нет.
– Та-ак, – протянул «дознаватель». – А как выглядел этот человек?
Женщина промолчала.
– Ну, какой он был из себя? Молод, стар? – продолжал спрашивать Самсон Африканыч.
– Лет тридцати с небольшим…
– Высокий, низкий, какого он росту?
– Да среднего…
– А рот, нос, уши?
– Да все, как у всех, – неопределенно ответила Грибкова.
– А лицо? – уже нетерпеливо спросил Африканыч. – Какое у него было лицо? Круглое, продолговатое?
– Круглолицый он был, – не сразу ответила женщина. – И усики у него еще имелись.
– Какие усики? – быстро спросил Неофитов.
– Такие аккуратные. Тонкие…
Больше Грибкова ничего не знала. Неофитов вежливо поблагодарил ее за помощь, откланялся и направил свои стопы в «Каторгу». Буфетчик Петрович ничего про приезжего не ведал. Да если бы и знал, было не похоже, чтобы он ответил.
В ночлежке «Утюга» тоже ничего не знали про приезжего. Похоже, он там не появлялся. А картину Сизифа получил где-то в другом месте. Осторожный, гад…
Все. В Москве больше делать нечего. И Африканыч отбыл поездом в Нижний Новгород, телеграфировав Севе Долгорукову депешу следующего содержания:
«Встречайте дядю из провинции. Вы узнаете его по круглому лицу и усикам».
Прибыв в Нижний, Самсон Африканыч взял билет до Казани на пароход «Витязь». И через день был в Казани.
* * *
– И больше ничего?
– Больше ничего, – виновато сказал Африканыч. Он по-прежнему чувствовал свою вину, хотя никто его ни в чем более не упрекал.
– Круглое лицо и тонкие аккуратные усики… Хм… – неопределенно произнес Долгоруков. – Господа, напрягитесь и вспомните: у кого-либо из вас есть или были круглолицые знакомые с тонкими аккуратными усиками?
– У меня – нет, – первым ответил Ленчик.
– У меня был таковой, – медленно, словно с трудом припоминая, ответил Огонь-Догановский. – Его звали Аскольд Иванович Сизокрылый. Однажды на спор он выиграл подряд сто ставок в штос. В передергивании и карточном плутовстве ему не было равных.
– А ты? – спросил Ленчик.
– Что «я»? – посмотрел на него Алексей Васильевич.
– Ты не был ему равным?
– Я тогда был еще мальчишкой, – нашелся с ответом Огонь-Догановский.
– То есть этот Аскольд Иванович Сизокрылый на сегодняшний день глубокий старик? – спросил Сева Долгоруков.
– Нет, он на сегодняшний день моложе меня, – как-то не очень ясно ответил Огонь-Догановский.
– Как это? – удивился Ленчик.
– А ты не понял? – посмотрел на Ленчика «граф» Давыдовский и невесело усмехнулся.
– Нет, – ответил Ленчик.
– Ну, если один человек родился раньше другого, но на сегодняшний момент тот, кто родился раньше, моложе того, кто родился позже – что это значит? – Долгоруков серьезно посмотрел на Ленчика, словно от его ответа зависело, освободят Севу прямо из зала судебных слушаний или зашлют на аркане в кичу на восьмерик. – Говори! Быстро! – вдруг прикрикнул на Ленчика Всеволод Аркадьевич.
– Это значит… – Парень вдруг улыбнулся и победно посмотрел на Всеволода Аркадьевича: – Это значит, что тот, кто родился раньше, на сегодняшний момент уже мертв.
– Уф-ф, – выдохнул Давыдовский. А Алексей Васильевич просто сказал:
– Молодец. Соображает!
– Зато ты не молодец, старый, – почти сурово посмотрел на Огонь-Догановского Долгоруков. – Мертвые нас не интересуют.
– Ты не сказал, что тебя не интересуют мертвые, – парировал последнюю реплику шефа Огонь-Догановский. – Ты сказал: «Напрягитесь и вспомните: у кого-либо из вас есть или были круглолицые знакомые с тонкими аккуратными усиками?» Я напрягся – и припомнил…
Догановский хмыкнул. Сева посмотрел на него и снова обратился к Огонь-Догановскому:
– Не пристало, тебе, старый, ерничать. Да и момент ты выбрал совсем не подходящий.
– Я хотел только разрядить обстановку, – ответил на реплику Долгорукова Огонь-Догановский.
– Хорошо, будем считать, что разрядил, – сказал Сева.
Давыдовский хмыкнул снова. У него тоже был один знакомый с тонкими, аккуратно подстриженными усиками и круглым лицом. Один тайный советник. И одновременно его отец.
– Ясно, – подытожил разговор Всеволод Аркадьевич. – Ну, а ты что скажешь, Самсон Африканыч?
– У меня такой знакомый есть, – вдруг произнес Африканыч.
«Вдруг» было потому, что еще секунду назад он хотел ответить: не имеется, мол, у меня таковых знакомых. И в какую-то долю секунды Неофитов вспомнил: круглое лицо и тонкие аккуратные усики наличествуют у его знакомца, городского секретаря Николая Николаевича Постникова!
– А вот это уже кое-что, – произнес Сева, и в его голове тотчас созрел план, как «раскрутить» этого Постникова.
Ежели, конечно, это он ездил в Москву и заказывал тициановскую копию «Портрета Карла V» Сизифу. Проще простого было выяснить, ездил ли городской секретарь в Москву, а если ездил, то когда и когда оттуда вернулся. Для этого Долгорукову нужна была подшивка «Казанских губернских ведомостей» за этот год. Что и устроил ему «почтальон» Ленчик.
Нужное сообщение Сева нашел почти сразу. В колонке ПРИЕХАВШИЕ среди прочих…
В №№ г-жи Коммонен из Нижнего Новгорода чиновник особых поручений при Губернской канцелярии надворный советник Умнов-Колычев;
В №№ «Париж» из Алатыря коммерции советник Крашенинников с супругой;
В собственный дом из Москвы в связи с окончанием вакации городской секретарь Постников…
Ну вот, как того и следовало ожидать. Это точно он. Постников, который, не глядя, обошел их с «Портретом Карла V», как призовой рысак деревенскую клячу.
Городской секретарь Постников ездил в Москву, причем на вакацию, что значит – надолго. Но вот почему ни он, Сева Долгоруков, ни кто-либо из его команды не знал – более того, ни сном, ни духом не ведал, что буквально под их носом орудует мошенник весьма крупного, судя по всему, масштаба – это большой промах. И несомненный укор. В первую очередь в его, Севы Долгорукова, адрес.
– Павел Иванович, – позвал Давыдовского Всеволод Аркадьевич. – Помнишь несыгранную тобой роль частного пристава? Ну, когда ты еще должен был отвлекать Лихачева, а я – менять картину?
– Помню, – нахмурился «граф».
– Так вот, тебе все же придется отыграть роль фараона. Правда, более крупного в должности и чине…
Когда-то Николай Николаевич Постников был хорошим. То есть вполне законопослушным гражданином Российской империи. Он не мздоимствовал, не залезал в государственную казну и не лихоимствовал с процентами за ссуды. Потому как никаких ссуд никому не давал. Не воровал, не насильничал и уж тем более не промышлял смертоубийством на больших дорогах. Он даже не позволял себе вольности с женщинами, несмотря на то что оженился поздно. А еще он имел чин четырнадцатого класса. Ибо только что окончил университет по кафедре гражданского права юридического факультета и был принят на службу в городскую управу.