Олегу было не привыкать бить морды прямо в управлении, вначале он двумя точными ударами свалил капитана на пол, затем велел повторить, что тот сказал про его жену, потом уже лежачего бил до тех пор, пока капитан не потерял сознание.
А в управлении это не посчитали даже за конфликт — так, внутренние разборки, на то оно и управление внутренних дел.
Скачков прижался к обочине, не посчитав нужным включить указатель поворота, и заглушил двигатель.
Он не ошибся, и разговор со стариком состоится. Только вот что он может принести Олегу? Выгоду или снова неприятности? Поляков и так едва терпел его выходки, а сегодня утром в его голосе прозвучала неприкрытая угроза. Олег еще раз вернулся к прежним мыслям, представил себе Диму Валеева, свой труп в лодке, камень, привязанный к ногам. Похоже, шутки кончились. А этот старик, возможно, поможет.
— С чего ты решил, что я приехал по делам? — спросил Шерстнев открыто, последовав примеру собеседника. За долгие годы в разведке он научился распознавать, что скрывается за той или иной фразой, как опытный ювелир с поразительной точностью определяет чистоту драгоценного камня. И если бы Олег опустил извинения за «львиный» интерес, все равно Шерстнев поступил бы так, а не иначе.
Прежде чем спросить: «Говори, что тебе известно обо мне», — бывший чекист с неудовольствием подумал о Руслане и Вадиме — они не сдержали своего слова. Его в лоб спрашивают — зачем он явился? Ясно, что этот Олег справляется по собственной инициативе, а не по заданию Полякова — такой откровенной глупости не сыскать даже в зверинце. Однако в вопросе Олега Василий Ефимович не видел праздного любопытства.
— Ну, говори, что тебе известно обо мне.
«А старикашка с гонором», — довольно улыбнулся Олег. Улыбнулся оттого, что оба сразу поняли друг друга и перешли на открытый обмен данными.
— Известно достаточно, — ответил Олег, — например, то, что Борис Левин не до конца посвящен в ваши планы. Хачиров велел мне держать язык за зубами, если разговор с Левиным коснется Араба.
— А сейчас кто тебя дернул за язык?
— Девушка, дочь Радзянского. Может, вы не в курсе, Василий Ефимович, но вчера, например, по приказу Полякова я пристегнул ее наручниками к спинке кровати, и Вадик изнасиловал ее.
Шерстнев подался вперед.
— Он что сделал?!
— Изнасиловал, — спокойно повторил Олег. — А чему вы так удивляетесь? Вы думаете, проститутку нельзя изнасиловать? Насилуют даже бабушек вашего возраста.
Шерстнев пропустил намек на оскорбление в свой адрес, ненадолго задумавшись. Сухими пальцами он теребил пуговицу на рубашке и смотрел прямо перед собой, не замечая, казалось, водителя, к этому времени полуобернувшегося к нему со своего места. Смотрел и не замечал стройных рядов пальмовых деревьев, протянувшихся по обе стороны дороги, свечи кипарисов, видневшихся в просвете пальм, машин, проносящихся мимо с огромной скоростью. Он думал о том, что его, Василия Ефимовича Шерстнева, грубо проигнорировали и никто его не боится.
Похоже, власть его заканчивалась. Полякова он почти не знал, а при первой встрече посчитал, что мозгов у того с гулькин хрен. Тогда, выходит, Вадим на одном инстинкте сумел разобраться, что перед ним не старый авторитет, а куча догнивающего дерьма, способного, однако, помочь на определенном этапе. Иначе как объяснить его поведение? Если только этот парень не врет. Хотя зачем ему врать?
— Ты говоришь правду? — на всякий случай спросил Шерстнев.
— Да мне плевать, верите вы мне или нет, — пожал плечами Олег, не подозревая, что тот, на чью помощь он рассчитывал, прикидывает, ехать ли ему дальше или попросить развернуться и отвезти обратно в аэропорт, больше думает о собственной безопасности, о том, что трудно удержать авторитет, который, кроме солидного стажа и собственной репутации, абсолютно ничем не подкреплен. Он оказался тараканом, тараканищем, которого до поры до времени все боялись; но вот прилетел воробей, клюнул — и нет великана. Поляков и был похож на воробья — маленький, серый, невзрачный. Именно от него можно было ожидать неприятностей. И ничего не было удивительного в том, что мысли Шерстнева совпали с мыслями Радзянского, который довольно четко определил, что из всей этой компании самым опасным является Поляков. А вот до Шерстнева, обремененного собственным авторитетом, этот факт дошел слишком поздно.
Он знал ответ на вопрос, но все же задал его:
— Поляков сказал девушке, что Лев ее отец?
— Угадайте с двух раз.
— Так... А что еще говорил этот мерзавец? Этот ублюдок что ей говорил? Не ей, а вообще.
— Да много чего. — «Сдавать, так по всем параграфам», — все еще не теряя надежды выпутаться и обезопасить себя от Полякова, решил Олег. — Во-первых, Вадим пригрозил Арабу отдать девушку в обработку сифилитикам, завести на нее уголовное дело. В общем, в таком вот духе.
Шерстнев не верил своим ушам. Ведь он запретил Полякову вступать в контакт с Радзянским, поскольку факторов давления на Льва было предостаточно, с этим справился бы один Хачиров. А они...
— ...мать их, устроили цирк! — в продолжение мысли зло выругался старик. — Когда это было?
— Что? — не понял Олег.
— Когда Поляков угрожал Радзянскому?
— Когда Араб приехал из командировки и докладывал Хачирову. В тот же день Руслан и раскрыл перед ним все карты. А во время разговора Полякова, Араба и Хачирова я стоял позади Радзянского и слышал каждое слово.
— А ну-ка расскажи подробней, — потребовал Шерстнев; и по мере того как углублялся в детали Олег, все больше представлял себе дальнейшие действия Радзянского. И на душе у него становилось спокойней, потому что поможет ему не кто иной, как Левушка Радзянский. А сам Шерстнев в очередной раз докажет Руслану Хачирову, что головы у них набиты дерьмом, что они не способны додуматься до чего-нибудь полезного. Без Шерстнева, то бишь без головы, они — задницы. Даже больше: они трупы. И только Василий Ефимович в состоянии предотвратить еще одну трагедию. Пусть Руслан не уповает на надежную охрану, крепкие стены и цепных собак — Араб убьет его. Но прежде устранит Полякова, поскольку угрозы из уст начальника милиции прозвучали недвусмысленно. И ответ Араба будет только один. Его не зря назвали планировщиком, он уйдет от любой опеки, сколько людей ни приставляй к нему, он останется также и вне подозрений. Поляков усложнил ему задачу, но невольно расширил фронт действий, а где больше простора, там больше комбинаций. Сейчас бесполезно гадать, каким образом Лев Радзянский собирается устранить Полякова, время и обстоятельства обязательно наведут его на определенную мысль.
Василий Ефимович достаточно знал своего ученика, чтобы встать на его место и с высокой точностью представить его настроение, ход мыслей, что он и сделал, не забыв похвалить себя старой истиной: «Умные люди приходят к одинаковым мыслям».
Он мог предупредить Полякова о смертельной опасности, нависшей над ним. Однако в этом случае все, что пришло на ум старому чекисту чуть ранее, потеряло бы свою силу.