– Тебе имя Сергей Глумов о чем-нибудь говорит?
Землекоп покачал головой:
– Нет.
– Не торопись с ответом. Подумай еще раз.
Николай пожевал губами, повторяя имя Глумова, и снова покачал головой:
– Нет.
– Он капитан, командует разведротой. По нашему зданию прошел слушок, что он «крыл» бизнес майора Бармина.
– А, вот вы о ком... Вечно в кожанке, в костюмных брюках. Сергеем зовут – это точно. Фамилию его от вас первый раз услышал. Бармин называл его куратором.
– Куратор, и все?
– И все, никаких дополнений. Но наша часть, как и ваша: слушок прошел. О том, что этот разведчик действительно «крыл» бизнес майора Бармина. Скажу честно, это отразилось и на нашем кошельке.
– Серьезно?
– Не так, чтобы в голове зародились мыслишки поговорить один на один с этим капитаном.
– Говорят, у него своя бригада – пятнадцать или двадцать спецназовцев.
– Вы ни разу не видели, как поднимается среди ночи рота военных строителей и, вооруженная только ремнями, бежит громить соседнюю роту?
– Соседняя рота – тоже строителей?
– А это неважно.
– Не доводилось посмотреть. Зрелище, наверное, не для слабонервных.
Цыплаков откровенно заторопился. Он уже точно знал, что на верном пути. Этот Полтора Землекопа даст ответы на его вопросы.
Павел успел заметить на балконе третьего этажа хрупкую женщину в сарафане. Не мог видеть ее глаз, но легко представил тревогу в них.
– Жена беспокоится о тебе. Ты сказал ей, кто я?
– Тебя это не касается, – перешел на «ты» Землекоп. – На один вопрос я ответил?
– Думаю, да.
– Валяй дальше.
– Как часто тебе доводилось видеть Глумова?
– Мельком – несколько раз. И все в нашей части. А за территорией... только один раз, – с небольшой задержкой ответил он.
– Когда и где это случилось?
Они дошли до «комка», где, согласно стерильным представлениям Цыплакова об этом спальном районе, продавалось все, но только в мягкой, небьющейся упаковке, и повернули обратно.
– Знаете военный городок Черный? – спросил Абазе.
Сердце у Цыплакова екнуло. Он почти решил рядовую задачу. Возможно, он узнает настоящую причину смерти майора Бармина, и это снимет груз с его души: не голый жребий убил майора, а холодный расчет.
– Рассказывай.
Детальный рассказ Абазе о том, как они наткнулись на кабель, занял десять минут.
– В общем, – продолжал Николай, – когда мы докопались до кабеля, приехал Глумов. Тогда-то я и разглядел его поближе. Он сказал, глянув в яму: «Ух ты!» Потом прибыл генерал Волоков – комендант этого городка – и обругал Бармина. Тот ответил с вызовом: «Я не планировщик». В том смысле, что копали мы там, где нам показали.
– Кстати, что вы копали?
– Яму. Искусственный бассейн – прихоть Волокова. По его замыслу и его определению – бассейн двойного назначения. Летом – оно понятно, а зимой он будет наполняться теплой водой. Короче, как всегда, копнули глубоко, и не там, где надо.
– Что было дальше?
– Ничего. Нам не заплатили. И это главное, что мне запомнилось из того дня. Мне до дембеля оставалось-то совсем чуть-чуть, не хватало на подержанную машину. Правда, с майором мы разговаривали про этот чертов кабель, – вернулся к теме Землекоп. – Он проложен по дну реки, дальше – в коллекторе. Коллектор этот – рукав большого, городского коллектора. А тот в свою очередь – подземное русло, одно из бесчисленных, что пролегли под Москвой. О них ходят легенды.
...Разлогов сравнивал два документа и делал это демонстративно. Цыплаков вспоминал детали. Припомнил даже такие, как сеть морщин на лице генерала. Демонстрация – это и есть часть игры. Он сейчас походил на учителя русского языка за проверкой диктанта, даже проглядывала артикуляция.
Разголов получил подтверждение документу, который ему предоставил Цыплаков. Скорее всего, нашел возможность сверить и первые данные. И тотчас поставил в известность агента о своем потенциале. Теперь дезинформация, пусть даже она будет высшего качества, не пройдет. Во всяком случае, до тех пор, пока Цыплаков не найдет своего инспектора.
И снова сомнения. «А вдруг я ошибся? – спрашивал себя Цыплаков. – И демонстрация Разлогова – игра от начала до конца? Как бы там ни было, но генерал здорово напряг меня».
Была у генерала одна привычка, заметил Цыплаков. Он не знал, пользовался ли генерал когда-нибудь перьевой авторучкой (ему на роду было написано ставить росчерки «Паркером»), а вот простой шариковой он поигрывал, сверля собеседника своими большими и тускловатыми, как сизая туча, глазами: щелчок пружины – пауза, еще два щелчка – еще пауза. В таком ритме Цыплаков не увидел нервозности; казалось, генерал гипнотизировал его.
– ...Систематизируй подход к сбору информации и обсуди со своей группой. Пока что в нее входят два человека.
– Негусто, – заметил Цыплаков.
– Ты и Глумов, – продолжил генерал, не замечая вставки собеседника. – Интерес представляет узкий круг вопросов. Со временем он сузится до одного.
– И на него должны быть нацелены люди. Я говорю о более многочисленной группе.
– Это уже не твоя забота, – отрезал генерал.
Цыплаков начал систематизировать информацию еще до того, как получил соответствующее распоряжение. Работу свою он назвал ситом. Его решетка пропустит то, что он и передаст Разлогову, а все, что его явно не заинтересует – шлак, застрянет в сите.
«Водитель Харламова – Владимир Голиков. Непрерывный стаж работы на шефа – семь лет. Семейное положение – женат, имеет двух сыновей – четырнадцати и пяти лет. Во время визита Харламова в СКВР остается в машине, наружу не выходит. Зачастую исполняет обязанности телохранителя. Вооружен пистолетом Макарова.
Личный телохранитель Харламова – Игорь Востриков. Последние четыре месяца все реже появляется рядом с шефом. Его место занял Алексей Грошев. Отсюда следует, что личный телохранитель, предположительно, потерял свои позиции. Впрочем, существуют варианты».
Цыплаков не мог докладывать обо всем. Как свидетель на суде, он был обязан говорить только факты, а мог и оперировать чужими данными, начиная с Гриневского и заканчивая Костей Багдасаровым. И снова он неоправданно поставил боевого, можно сказать, товарища на последнее место, подсознательно видя его вместе с Шелковой Молью на ночной улице. Его больно ранило прикосновение их губ. Этот влажный и продолжительный поцелуй виделся Цыплакову то крайне развратным, то насильственным, а по отношению к самому себе – жгучим и звонким.
«Мне нужно знать каждое слово, произнесенное в доме генерала Разлогова». Так напутствовал Цыплаков агентов ГРУ, отправляющихся с заданием – установить в доме генерала «жучки». Сегодня офицеры военной разведки явились, чтобы доложить о первых результатах. Один из них выложил на стол Гриневского лазерный диск, на матовом боксе которого фломастером было написано: «Год – 2009. Номер записи – 1, частей – 8. Защита – нет. Длительность – 48 часов. Каналы – 1. Частота дискредитации – 22 килогерца».