– Я знаю, что мне делать.
Сараев, отдавая должное генералу, при нем отдал распоряжение своему помощнику:
– Выставляй пост на берег. Да, как и договаривались.
«Раз уж я снова здесь...» Сараев решил еще раз осмотреть этот подъезд, квартиру за квартирой. Ему отчего-то не давал покоя последний этаж. Наверное, потому, что он у него ассоциировался с шестым этажом книжного склада в Далласе, с которого менее чем за шесть секунд Ли Харви Освальд совершил три выстрела в машину президента Соединенных Штатов. Одним из выстрелов был убит президент, двумя другими – ранены губернатор Техаса и случайный прохожий. Убийца сделал и четвертый выстрел, отправив на тот свет местного полицейского. Согласно выводам комиссии, Освальд «действовал в одиночку, без чьего-либо совета или помощи».
Лично Сараев считал террористом номер один именно Освальда. И вообще, его биография заслуживала внимания. Так, Сараев, к своему удивлению, узнал, что тот пару лет прожил в Советском Союзе, женился на минчанке. Он бы не удивился, если бы на последнем этаже этого здания повстречался с «лучшим стрелком Белорусской ССР».
Сараев проводил генерала Разлогова взглядом и, лишь неопределенно кивнув Ахмеду Кушеву, скрылся в подъезде. Он только на секунду задержался на площадке первого этажа и легко взбежал на пятый. Там он вошел в квартиру 48, окна которой выходили на площадь. В первую очередь отыскал глазами своего шефа и покачал головой. Если бы у Сараева была винтовка и аттестат самого паршивого стрелка в мире, и то он без труда ухлопал бы босса. А заодно и генерала. И чтобы быть последовательным, оцарапал случайного прохожего.
Сараев поднялся на бесчердачную крышу, которая идеально подходила для игры в большой теннис. Он не стал задерживаться там, поскольку прямо у него над головой разыгрывался лазерный бал. Он спустился вниз уже из другого подъезда.
* * *
Ноль-эмоций, приняв звонок от Сергея Глумова, спустился в коллектор. Его встречал Гном. Тот не знал такого слова, как «проволочка». Он подошел к Харламовой и сказал ей:
– Я получил приказ освободить вас.
Гном считал, что у него были личные мотивы к тому, чтобы участвовать в освобождении заложницы. Это он «нормализовал» условия ее содержания, наладил кое-какой быт, пусть даже при этом чувствовал себя дикарем. Эта женщина была из другого мира, с другой такой он больше никогда не встретится. Он старался для заложницы. И эта нелепица проливала свет на его чувства. Глумов сегодня заметил ему: «Не увлекайся, иначе тебе придется лечиться от зависимости».
Ирина Харламова оказалась не готова к такому повороту событий. Теперь она была не одна. Рядом пусть даже такие же пленники, как и она. Ирина была уверена: если ее и выведут из коллектора, то чтобы убить. Но зачем выводить? Значит, убьют где-то под землей. Из этого вытекал вопрос: «К чему тогда весь этот спектакль?»
Она более внимательно вгляделась в человека, которого кто-то из боевиков пренебрежительно назвал кастеляном, будто его глаза были открытой книгой, и спросила, указав рукой на товарищей по несчастью:
– А как быть с ними?
Гном усмехнулся:
– Вы спрашиваете, как начальник. Но от вашего слова ничего не зависит. Пойдемте со мной.
Гном совершил вторую ошибку, повернувшись к Цыплакову спиной; первую он допустил, когда забросил автомат за спину. И Ноль-эмоций, второй и последний спецназовец Глумова, оказался в таком же положении. Цыплаков не мог упустить такой выгодной позиции для атаки. Если это и был шанс, то один из миллиона. Он бросился на Гнома и в прыжке ударил его коленом в спину. Тотчас развернулся во фронт к Муравьеву. Тот, надо отдать ему должное, не стал ковыряться в ножнах или в кобуре, а использовал руки. У него были сильные руки. Но Цыплаков фантастически легко выдержал два крепких удара и сам перешел в атаку: поднырнул под атакующую руку противника и вынес свою вверх, выпрямляясь. Удар получился такой силы, что Ноль-эмоций отлетел к двери и только чудом не снес ее с ржавых петель.
Цыплаков освободил его от автомата. Прикрикнул на Костю, чтобы тот разоружил Гнома.
* * *
Ахмед Кушев глянул на часы. Хотя они не могли дать ответ на беспокойство, зародившееся в нем. Куда и зачем ушел Сараев? Поднялся на этаж или снова спустился в подвал? А может, он остался стоять на площадке?
Ахмед с товарищами лично прочесал, насколько это было возможно и полезно, подвал. Несмотря на близость реки, там было сухо. Ни капли сырости даже на трубах. Ахмед не знал, что воду в этот городок не подавали уже несколько месяцев.
Также он заглянул в каждую квартиру, а в каждой квартире – в каждую комнату. Тихо порадовался, что комнат – раз-два и обчелся.
Ахмед привлек внимание Казбека Рушанова расплывчатой фразой:
– Что-то долго Сараев... Какого черта он там забыл?
Делать там нечего, подумал он, не дождавшись ответа. Если бы Сараев жил в одной из квартир, то оттуда и забрать-то было нечего, не осталось даже обоев. Ахмеда Кушева всегда нервировали вещи, суть которых он не мог понять. А людей, которых он отказывался понимать, был готов пристрелить.
«Вот баран!» – выругался он на земляка. И знаком показал Рушанову: «Пойду проверю, чего он там».
Казбек наскоро кивнул головой. Как бы ни был он сосредоточен на работе, сводившейся к безопасности гостей в целом и своего босса в частности, его заворожила лазерная симфония. Она сверкала, звучала, жила уже своей второй частью, отличающейся и характером, и темпом. Лучи, образующие «панораму будущего», высились над виртуальным зданием, и его действительно было видно за несколько километров от этого места.
Гремела музыка. Ее можно было назвать «какофонией Шнитке», но в сочетании с лазерной составляющей она предстала шедевром.
Никто не замечал одного из главных кудесников вечера – лазер-джея, остававшегося в тени вместе с помощниками. Он казался органистом в костеле с его глубокой акустикой, но рождал и цвета... Неудивительно, что Казбеку Рушанову затея Ахмеда показалась серой, настолько лишней, что он тотчас забыл о ней. Он не хотел пропустить ни луча, ни звука. Такого он никогда больше не увидит. Только похожее – если доведется, а это не одно и то же.
Ахмед вошел в подъезд, оставив дверь открытой. Пространство внутри тут же заполнилось светом с площади, стробоскопом, выбелившим все углы. Но Сараева нигде не было. Поднялся наверх? Спустился вниз? – пришли повторные вопросы.
– Эй!
Ему пришлось повысить голос, потому что звуки праздника заглушили его окрик.
– Эй, Муса!..
Он вынул пистолет, передернул затвор и взвел курок, толкнул дверь в подвал, держа оружие на изготовку. Не сразу заметил человека на нижней ступеньке. А когда разглядел детали – пистолет в его руке, было уже поздно.
Гекко-младший вскинул вооруженную руку и уверенно, навскидку, выстрелил. Пуля попала Ахмеду точно под левую бровь, и он, даже не дернув головой, с прямой спиной повалился вниз.