Лугано с головой погрузился в работу. Более двух недель он фактически не выходил из дому, не брился, придумав какую-то причину-примету. По телефону договорился с Граковым, и еду ему доставляли домой из «Старого приятеля». «Ты под домашним арестом?» – поинтересовался управляющий. «В точку попал». Граков довольно и с явным облегчением рассмеялся.
Как никогда раньше, Лугано чувствовал себя в полной безопасности. Его охраняли, как восточного шейха.
К концу второй недели поисков он наткнулся в Сети на знакомую фамилию: Летаеф. В одной из сделок по продаже чернильного прибора Роберта Адама (1796 год) участвовал Анри Летаеф. Этот уникальный прибор, отличающийся ажурной техникой, присущей Адаму, был частью «Восточного фонда», хранителем которого на протяжении многих лет была Наима Летаеф. Анри – ее сын, это Лугано выяснил, в первый же день поисков найдя обширную информацию по музею национальных традиций. Анри вступил в должность директора за пять лет до смерти свой матери; Наима же заняла почетное место главного хранителя музея, что устраивало и Директора. Анри фактически унаследовал «обезглавленную» коллекцию. Даже без ключевых экспонатов она представляла собой уникальную сокровищницу. Тот же чернильный прибор Адама ушел с молотка за сто десять тысяч долларов.
Подобную работу Лугано мог проделать и раньше, однако поискам препятствовала ложная, как оказалось потом, уверенность в том, что судьба «Восточного фонда» была решена в 1992 году в пользу Болотина. И даже если бы он решился отследить ту или иную драгоценную вещицу, что с того? Хозяин распродает коллекцию – и это был самый крайний вариант.
Виктор Лугано снова встретился с Болотиным. На этот раз он был чисто выбрит, как всегда, опрятен. Генерал, если бы видел его впервые, не дал бы ему больше сорока пяти.
Лугано принес с собой половину листа со списком, на обратной стороне которого фломастером была изображена половинка фигуры человека.
– Я принимаю ваши условия, генерал. В тот день, когда я чудом остался жив, а на воздух взлетел другой человек, я не смог связаться с Директором. Уверен, он отдал бы мне приказ найти и уничтожить предателя. Насчет его души – это вряд ли. Я заберу ее себе. Но не могу обещать, что однажды вы увидите портрет Екатерины Арагонской и прикоснетесь к ее ожерелью. Если Мартьянов продал их частному коллекционеру, на поиски могут уйти годы.
– Вот что я тебе скажу. Если ты найдешь Мартьянова – это будет полдела и ты сможешь уйти в отказ. Если ты убьешь его – дело будет закрыто. И все же я надеюсь на чудо, что ты вернешь коллекцию.
– Именно это я и хотел услышать, – одобрительно покивал Лугано.
– Что тебе нужно для работы?
– Деловые визы в Тунис, Польшу, возможно, в Ливию и Алжир. Кредитные карты MasterCard, Visa, пятьдесят-семьдесят тысяч долларов на каждой. Плюс деньги на очень дорогие часы и запонки, на пару костюмов от кутюр. Я буду иметь дело с людьми, которые даже ошейники для собак покупают на аукционе.
– Хорошо. Тебе не нужны помощники?
– Пожалуй, я воспользуюсь поддержкой одного человека. Он здорово мне помог при ликвидации Вуйцека и Крайца.
– Кто он?
– Вам это знать не обязательно. И еще одна вещь. У меня осталась проблема по имена Александра Молчанова.
– Оставь эту проблему мне, – выступил Жученко.
Лугано перевел на него взгляд и, изобразив объемный взрыв широко разведенными руками, выдохнул:
– Бум!!
Жученко хмыкнул. И когда Лугано ушел, он поделился с шефом своими наблюдениями:
– А он сегодня в настроении.
– Будем считать это хорошим знаком. Я знаю, о чем ты хочешь спросить: доверяю ли я Лугано. А есть ли у меня выбор?.. Похороны надежды переносятся... на неопределенный срок.
Лугано позвонил Габриэле на сотовый, как только приехал домой и выпил чашку кофе. Он понимал, что расстались они «не очень», однако был уверен, что женщина не откажется от его предложения.
На его приветствие Габриэла ответила сухо:
– Здравствуй, – не называя его по имени. Правда, через минуту его имя все же прозвучало: – Что ты хотел, Виктор?
– Так ты занята? В кабинете или за прилавком?
– Ни там, ни там меня нет. Я в отпуске. В Болгарии. С другом.
– Он болгарин? Погоди, не отвечай. Я знаю, что ты сейчас делаешь. Ты поправляешь солнечные очки, такие огромные, что в них ты похожа на стрекозу. Поправляешь широкополую пляжную шляпу, удобнее устраиваешься на лежаке. Одна рука у тебя за головой. Ты пытаешься сосредоточиться, но тебе мешают крики чаек.
– Шпионишь за мной?
– Конечно, ты меня тоже волнуешь, но в первую очередь – твой болгарин.
Габриэла рассмеялась:
– Ты невыносим.
– Я знаю.
– Ты самоуверен.
– И здесь ты в точку попала.
– Месяц назад ты был совсем другим.
Склодовская взяла паузу. Прикрыв трубку рукой, она проартикулировала Вадиму: «Лу-га-но». Тот выставил вперед ладонь: «Ясно, продолжай разговаривать с ним».
– Как скоро я тебе могу понадобиться, Виктор? А самое главное, где? Честно говоря, мне не хочется возвращаться в Польшу.
– Я буду ждать тебя в Тунисе.
– Да, как сказала возлюбленная Индианы Джонса, ты все еще способен удивить женщину. Но ты понимаешь, что мне потребуется время.
– Не торопись. Я приеду только 12 августа.
– Черт тебя возьми, Виктор! Ты сделал мою жизнь увлекательной.
Габриэла нажала на клавишу отбоя и целую минуту смотрела в приоткрытое окно, слушала крик чаек. Наконец она повернулась к Мартьянову, отдавая ему должное: он не торопил ее с докладом.
– Лугано рассчитывает на мою помощь и приедет 12 августа.
– Удивительно, – хмыкнул Вадим. – Мой друг подгадал к очередной экспозиции моей коллекции. Кстати, о ценностях. Не хлебом единым, – пробурчал он, удаляясь в соседнюю комнату.
Вернулся Мартьянов с кулоном на золотом обруче, заменяющем традиционную цепочку. Кулон представлял собой кристалл зеленого турмалина с розовой же турмалиновой и алмазной россыпью квадратной огранки.
– Боже, какая прелесть! – не сдержала восхищения Габриэла. Она видела много красивых ювелирных украшений, но ни одно из них не произвело на нее такого сильного впечатления.
– Этот кулон молодой, современный, – пояснил Вадим, помогая женщине надеть украшение. – Его сотворил итальянский мастер в 1976 году. Я купил его всего два месяца тому назад. Оно универсально. Подойдет и к вечернему платью, и к джинсам. Действительно, прекрасная вещь. – Он притянул Габриэлу к себе и поцеловал ее в шею.
Тунис, 10 августа, вторник