— Вы не обидитесь, если я буду откровенна настолько, насколько требуют ваши же интересы?
— Разумеется.
— Тогда поясните, пожалуйста, в чем состоит ваше благородство, о котором вы сейчас говорили? Мне оно, как и вашей жене, как и многим окружающим, неочевидно.
Анатолий Маркович с обиженным видом принялся объяснять.
— Ну, как же, — с чувством стыда за Далилу воскликнул он, — у меня есть вторая семья, где я счастлив. Скандалов мне там не закатывают, оскорблений не наносят и не зудят. Другой на моем месте бросил бы истеричку жену и пошел туда, где ему хорошо. А я так не поступаю. Я благородно несу свой крест.
«Два креста, — мысленно уточнила Далила. — Бедняга не понимает, но, видимо, чувствует: как только он уйдет от жены, скандалы начнутся там, где все было просто отлично. Убеждать его бесполезно. Теория здесь бессильна, а вот практика, пожалуй, снимет его головную боль хотя бы на время».
— Анатолий Маркович, а почему бы вам не решиться на маленькую перестановку? Как я поняла, вы живете в новой семье, а спите дома.
— Да-да, — скорбно поджал губы Сибирцев, наполняясь брезгливостью.
— А вы попробуйте, не бросая законную жену, уйти к новой. Все равно женщины знают друг друга. Уверяю, мало что в вашей жизни изменится.
Далила прекрасно понимала, что перемены свалятся на Сибирцева грандиозные, но он сам их хотел — пусть получает.
Он осторожно спросил:
— Уйти? А меня не осудят? Думаете, это будет порядочно с моей стороны?
— Во всяком случае, честно. За что вас осуждать? Ответственности за первую семью вы с себя не снимаете?
— Ни в коем случае!
— А в чувствах своих вы не вольны. Я не могу вам вернуть любовь к первой жене.
— И не надо, — испугался Сибирцев.
— Значит, договорились, вы из семьи уходите, но с ощущением вины.
— С каким еще ощущением вины? Я не согласен! Она всю жизнь мне испортила, а теперь я должен прощения у нее, что ли, просить?
— Ну, зачем же так, — вздохнула Далила. — Всего лишь постарайтесь компенсировать утрату. Вы же понимаете, что она в этой жизни теряет?
— Что? Мой кошелек!
— Вы же говорили, что будете ей помогать.
Сибирцев нехотя подтвердил:
— Конечно, буду, а куда мне деваться.
— Значит, дело не в кошельке.
— А в чем?
Далила с пафосом сообщила:
— Конечно же, в вас! Ваша жена вас теряет! Только за вас она и цепляется, а не за кошелек.
— Ну да, — фыркнул Сибирцев, — не знаете вы мою жену. Это хищница. И змея. А меня она и в грош не ставит. С утра до вечера только о том и твердит, какое я у нее ничтожество.
— А что ей еще твердить, если она вас теряет?
— Да потому и теряет, что докричалась, — рассердился Сибирцев и мстительно сообщил:
— А вторая жена меня ценит.
Далила строго на него посмотрела и спросила:
— Как я наведу в вашей жизни порядок, если вы отказываетесь выполнять мои рекомендации? Или вы полагаете, я наивная девочка? Думаете, не знаю, о чем жены мужьям кричат, когда те им изменяют?
— Я так не думаю, — буркнул Сибирцев.
— Значит, смягчите удар. Проявите великодушие, вы же мужчина. Она пусть кричит, а вы окружите ее заботой.
Он вскочил и с ужасом воскликнул:
— Заботой?! Кого?!
— Жену, — невозмутимо просветила его Далила. — Она же брошена. Ей же сейчас плохо, не вам. У вас как раз назревает счастье. Пожалейте ее хотя бы по-христиански.
— С тех пор, как женился, в бога не верю!
— Ну тогда проявите сочувствие по-человечески. Пускай женщина видит, что вам ее жалко.
— Вы сами не знаете, чего от меня хотите, — забегал по кабинету Сибирцев. — Невозможного требуете! Ха! Уму непостижимо! Заботой ее окружить!
Далила удивилась:
— Неужели это так сложно?
— Сложно? Да у меня крыша, простите, едет от вашего предложения, так это невозможно! Ха! Мою жену заботой должен я окружить! Да она мгновенно на голову взгромоздится!
— Как? Вы от нее уходите.
— Вы не знаете моей жены. Она склочная баба! Мегера! Если я вдруг начну ей угождать…
Сибирцев, представив такой фантастический вариант, опешил и призадумался.
— И что жена, по-вашему, сделает? — поинтересовалась Далила.
— Даже не знаю, — ошеломленно признался Сибирцев. — Если жене брякну: «Заботой пришел тебя окружать», она, пожалуй, в обморок хлопнется. Или на месте меня убьет. Нет, Далила Максимовна, при всем уважении к вам следовать рискованным рекомендациям я не могу.
— А если попробовать? Вы же сильный мужчина. Стоит вам захотеть, и у вас все получится.
Он взорвался:
— Да в том-то и дело, что я не хочу!
Далила, сложив на груди руки, заявила:
— Тогда я отказываюсь вам помогать. Я бессильна. Поймите, психология — это наука. Вам же не придет в голову ругать врача за то, что он мажет рану йодом. Вам больно, но вы терпите. Вот и здесь потерпите, ради вашего же счастья.
— Так и быть, потерплю! — в отчаянии махнув рукой, решился Сибирцев.
Проводив строптивого Сибирцева, Далила уставилась на часы — ее волновало, придет ли Левицкая?
«А вдруг она уже приходила!» — осенило Далилу.
Она выглянула в приемную и с надеждой спросила у секретарши:
— Даша, Ирина Сергеевна за своей сумочкой не приходила?
— Нет пока. А зачем ей раньше времени приходить? Вы же на шесть вечера ей назначили. Осталось десять минут. Эта Левицкая пунктуальная, вы же сами мне говорили.
— Ты права, — согласилась Далила, возвращаясь в свой кабинет.
«Странно, — удивилась она, — почему я зациклилась на этой Левицкой? Подумаешь, видела она нас с Матвеем. Мы взрослые люди, все понимаем. Матвей не любовник, а муж. Тогда возникает вопрос: а Левицкая это знает?»
Далила на себя рассердилась: «Знает, не знает — какое ей дело. Давно пора выбросить эту Левицкую из головы. Будто нет у меня настоящих проблем. До шести подожду и ухожу. Я о ней просто забыла! Все! Ее нет!»