— Предоставь это мне, а ты пока на кухню иди, о праздничном столе позаботься.
Далила знала, что делать с подругой — Галина быстро в себя пришла. Истерика у нее прекратилась, но плакать она не перестала. Зато могла говорить.
— Из-за чего ты убиваешься? — строго спросила Далила.
Галина выдавила сквозь плач:
— Я так старалась, планировала, мечтала. И вот. Это мне за грехи. Я во всем виновата. Плохо жизнь прожила, а она теперь будет расплачиваться.
В комнату робко просочился Евгений.
— Из-за чего сыр-бор? — спросил он.
— Семимесячная! — прорыдала Галина.
— Доктор сказал, что девочка абсолютно здоровая, — успокоил ее Евгений.
А Далила добавила:
— Твое счастье, Галка, что она раньше времени родилась, так ты ее раскормила. Через два месяца пришлось бы кесарево сечение тебе делать.
Евгений, сообразив, что ничего страшного не происходит, расслабился и пошутил:
— О женской фигуре заботиться надо с пеленок. Галка, ты параметры ее замеряла? У нее есть 90 — 60 — 90 или уже пора диету вводить?
Далила усмехнулась, а Галина, не реагируя на юмор, продолжала рыдать.
— Почему ты ревешь? — рассердилась Далила.
— Теперь ее будут дразнить недоношенной, — всхлипывая, сообщила подруга.
Далила уставилась на племянника:
— Жека, понять не могу, из-за чего эта глупая переживает?
— Галка боится, что ее дочь теперь станет политиком, — возвестил компетентно Евгений.
— Вот именно, — наконец улыбнувшись, согласилась Галина. — И задатки уже есть у нее. Ждать не умеет, ни с кем не считается, из меня напролом полезла и в роддоме горлопанила громче всех детишек.
— И ожидания своего избирателя обманула, — вставил Евгений.
— Да, — вытирая слезы, уже рассмеялась Галина. — Я рассчитывала без нее Новый год встретить, а теперь буду сидеть под елочкой в памперсах и пеленках.
Малышка, словно узнав, что говорят про нее, запищала в кроватке. Галина взяла ее на руки, прижала к себе, и девочка успокоилась.
— Ты наконец решила, как ее назовешь? — спросила Далила.
— Назову Ангелиной.
— Ангельское воспитание хочешь ей дать? — поразился Евгений.
Галина заверила:
— Да, уж по моим стопам она не пойдет. Будет серьезная, высоконравственная девушка.
Евгений с иронией осведомился:
— А как же ты, великая грешница, потянешь такое строгое воспитание?
Далила заверила:
— Галка потянет. Кто много грешил, тот ожесточенно требует нравственности от других. Надеюсь, ты не будешь излишне строга? — спросила она у подруги.
Галина с нежностью дунула на темечко малышки, вздыбливая мягкий светлый пушок волос, и простонала:
— Я буду ее баловать. Знаете, что я испытываю, прижимая ее к себе? Это как… — Она запнулась, подбирая нужное слово. — Это как ангел коснулся крылом.
Евгений заржал:
— Ну, не знаю. Таких глюков у меня еще не было.
— А у меня теперь каждый день будет только такое. Я от нежности круглосуточно изнываю и так счастлива. Передать не могу.
— Да-а? — удивилась Далила. — Кто бы мог такое подумать! Да еще про тебя.
— Себе, что ли, забеременеть? — с завистью воскликнул Евгений.
— Не так уж это и фантастично, — усмехнулась Галина.
Далила поддержала подругу.
— Да, — сказала она, — морских коньков, чтобы ты знал, на свет производит самец.
Евгений поежился:
— Надеюсь, у людей до этого дело не скоро дойдет.
— Я тоже надеюсь, — согласилась Галина. — Мужчины так не любят себя ограничивать, что все дети еще в утробе отца в алкоголиков превратятся.
— И в развратников, — добавила Далила.
— По части алкоголизма и разврата современные женщины не отстают, — отбил нападки Евгений. — Или вы считаете, что все мужчины предаются разврату друг с другом?
— Слава богу, «натуралы» не перевелись, — порадовалась Галина и, укладывая малышку в кроватку, воскликнула:
— Кстати, о гомиках. Страшную историю я вам сейчас расскажу. В соседней палате лежала Кристина, москвичка. Родная сестра каждый день к ней приходила и по-сестрински бедняжку тиранила. Все уговаривала бросить питерца-мужа. У Кристины молоко от переживаний чуть не пропало.
Евгений удивился:
— А гомики тут при чем?
— Не перебивай, — рассердилась Галина. — Гомиком оказался банкир Филиппов, муж Лены, старшей сестры Кристины.
— Ну, надо же, — рассмеялась Далила. — Оказывается, Красноволосая так допекла своего муженька, что он сексуальную ориентацию поменял.
Галина поразилась:
— Ты знаешь сестру Кристины? Откуда?
— В роддоме твоем познакомились. Она даже визитку свою мне дала.
— Можешь выбросить эту визитку. Она тебе не пригодится.
Далила, почуяв неладное, побледнела:
— Что случилось с Филипповой?
Галина, помрачнев, сообщила:
— Несколько дней назад Елену Филиппову застрелили в ее же машине.
Рассказ Галины Далилу потряс. Оказывается, Филиппова уже собиралась возвращаться в Москву, как вдруг ей позвонила незнакомая девушка и предложила встретиться. Предлог для встречи был выбран беспроигрышный. Якобы у незнакомки имелся компромат на банкира, мужа Елены Филипповой. Услышав, что супруг изменил дважды (и сексуальную ориентацию, и жене), Филиппова ужаснулась. Она тут же позвонила Кристине в роддом, жаловалась, рыдала, проклинала своего дорогого банкира. Кристина сестру успокоила, сказав, что надо еще посмотреть на тот компромат. На следующий день Елена Филиппова отправилась на свидание с незнакомкой. Вскоре ее обнаружили мертвой в ее же машине. Никакого компромата, разумеется, при ней не было.
Кто банкиршу убил, вопросов не возникало — та же девица, которая Киселева и Трахтенберга убила, незнакомка из ресторана в коллекционной курточке от «Диор». И Шатунов, престарелый поклонник Веты, скорее всего, на ее же совести.
«Но кому это выгодно? Кто девицей руководит? — гадала Далила. — Настя Миронова? Соболев? Или кто-то другой, незнакомый?»