– Товарищ лейтенант, так его не вытащить… Веревки нужны…
Шульгин кивнул головой, сердито сжал тангенту.
– Метель, я – Метель-один! Срочно нужны веревки. Лаптева придется вязать. Ситуация сложная. Сами остались без прикрытия. Не дай бог, объявятся духи…
– Метель-один! Я Черпак, прием! – неожиданно ворвался в эфир хрипловатый голос.
– Какой еще «Черпак»? – отрывисто выкрикнул Шульгин. – Какой кретин лезет в связь?..
– Я не кретин, – ответил голос с достоинством. – Я старшина вверенной вам роты. И если некоторые забывают позывные подчиненных, то…
Шульгин смягчился.
– Старшина, извини… то есть, тьфу ты, «Черпак»!..
– А парашютные стропы, между прочим, – продолжил старшина, – у одного меня в этой колонне.
– Ладно, «Черпак», – сказал повеселевший Шульгин. – Давай мириться. Двигай быстрее, а то сержант Богунов еле держит этого прыгуна.
Лаптев, загребая руками песок, пытался вылезти из-под Богунова. Взбрыкивал коленями. Сопел тяжело и упрямо. Сержант оттягивал его за плечи назад, вдавливал в песок, увертывался от взлетающих скрюченных пальцев.
Булочка успел вовремя. Матиевский тут же подхватил конец добротной крепкой стропы и бросился на помощь Богунову, съезжая на ободранном бронежилете по зыбучему ненадежному песку.
Вдвоем с сержантом они быстро пропустили веревку под мышками Лаптева, завязали на спине двойным узлом. Дернули потуже. Махнули рукой. Шульгин и Булочка уже сидели на тропе, откинув плечи назад и упираясь каблуками в камни-валуны. Медленно поплыли в их руках ременные узлы. Вздернутый на парашютных стропах, Лаптев беспомощно засучил ногами, закричал, роняя слюну:
– Отпустите-е… Га-ады… Убью…
Каблуки оставляли в песке глубокие кривые канавки.
Наверху Шульгин и Булочка подхватили Лаптева за руки, втащили на тропу, рывком поставили на ноги. Вытерли с лица пот, перемешанный с грязью.
Но Лаптев не думал успокаиваться. Он с силой оттолкнул от себя Булочку. Двинул его острыми локтями с яростным протяжным рычанием. Булочка охнул, взмахнул руками и не удержал равновесия. Рухнул вниз. Затрещали лямки вещевого мешка.
Шульгин, увернувшийся от локтей Лаптева, крепко обхватил его сзади, взвалил на себя, опрокинул на спину. Лаптев зарычал, кусая Шульгина за руки.
– Тише, братишка… Не дергайся. Не лезь раньше времени в могилу, – Шульгин с трудом увертывался от ударов Лаптева.
Матиевский и Богунов вскарабкались на тропу, поспешили на помощь, прижали Лаптеву ноги, вывернули за спину руки. Булочка, тоже вылезший из пропасти, стал протягивать веревку вдоль тела, туго закрутил локти к бокам, связал вместе колени.
– Вот же зараза, – сердито ворчал он, затягивая концы веревки, – его тянут от смерти, а он упирается. Смерть ему слаще меда…
Вскоре из дрожащего Лаптева получился спеленатый стропами кокон, плюющийся во все стороны, стонущий:
– Не хо-очу! Оста-авьте… Га-ады!..
Лаптев выдавливал из себя мат и угрозы, по лицу струились обильные грязные слезы. Упрямые товарищи, не желающие оставлять его в покое, выпустили из живого кокона четыре веревочных конца. Каждый взял в руки строп, протянул через плечи. Стропы натянулись, и тело Лаптева повисло над тропой, закачалось над пропастью.
Осторожно двинулись вперед, стараясь ступать в такт друг другу. Левой, правой…
Лаптев выталкивал ноги, выгибался. Шипел сквозь зубы:
– Га-ады… Убью…
– Благодарный парень, – Булочка двинул рассеченной бровью.
– Ничего, оклемается, – отозвался Шульгин, – полежит в полку на чистых простынях, спрячет под подушку кусок хлеба, книжку почитает про любовь… Отойдет.
Шульгин еще не знал, что Лаптев уже никогда не сумеет ни читать, ни писать. Что его мозг от нечеловеческого перенапряжения навсегда утратил нормальные функции, и даже на материнские письма, которые он будет получать из родной деревни, придется отвечать ему, замполиту стрелковой роты. Уставший мозг Лаптева свернул на замкнутый круг пустых иллюзий…
Через два часа над одним из выступов горной тропы завис вертолет. Летчик не мог посадить машину на крохотный каменный пятачок, сильный ветер сносил ее в ущелье. И тогда летчик сделал то, что вошло в историю воздухоплавания этой необъявленной войны. Он зацепился передним колесом за кряжистый каменный валун, подал машину назад и удержал ее, трясущуюся под порывами ветра крупной зябкой дрожью, на одном месте. Гудящая стрекоза приклеилась к камню, будто насаженная на крючок. Связанного Лаптева забросили в открытую дверь зависшей машины. Кинули вслед вещмешок, бронежилет, оружие. Подсадили сопровождающего, тоже истощенного уставшего паренька, тут же уснувшего на дрожащем днище вертолета.
С лязгом хлопнула дверь. Вертолет готов был уже дать крен в сторону крутого обрыва, как вдруг резко подался в сторону люк, и из вертолетного чрева стремительно выпрыгнул летчик в чистом сером комбинезоне. Он подбежал к Шульгину и порывисто обнял его, по-медвежьи сграбастав крепкими руками.
Смущенный Шульгин узнал в нем одного из уцелевших пилотов, с которыми он недавно горел в падающей машине.
– Ну, брат, хорошо, что встретились, – закричал летчик, стараясь покрыть рев гудящих двигателей. – Просто здорово. А я отказался в профилакторий ехать. Отправляли медики. Да неудобно как-то уходить с поля боя. За битых – двух небитых дают. Вот летаю… – Он неопределенно махнул рукой в сторону облаков. – Я твою девушку видел… Ту, которая тебя тогда провожала на взлетной полосе. Письмо нам передавала. Краса-авица, – летчик вскинул брови. – Сейчас к ней один хлюст пристраивается. Видел его в аэропорту. Говорят, генеральский любимчик из штаба. Так, может, это… Может, ему морду набить?
Из кабины летчику энергично замахали рукой, и он огорченно глянул на дрожащий салон вертолета.
– Ну, так как? Наладить ему фонарь под глазом? – крикнул он.
Но Шульгин сердито покачал головой.
– Сам разберусь, – ответил он тихо и легонько подтолкнул летчика к вертолету. – Давайте, летите да не падайте больше… Никогда не падайте…
Винтокрылая машина резко отвалила в сторону от скал, ухнула вниз в пропасть. Медленно, нехотя развернулась она из глубокого виража и начала с трудом всплывать вверх из зловещего ущелья. Серебристая птица медленно вылетала из каменной пятерни.
Крайне рискованной была эта посадка. С ближних хребтов можно было добросить до вертолета палкой. Просто чудом не оказалось поблизости душманов, которые могли бы сбить уязвимую машину одной очередью.
Богунов помахал вертолету рукой:
– Эх, порожняком прилетела птица Симург. А могли бы захватить мешочек с консервами… Не развалилась бы.
– Откуда им знать про нашу голодуху, – Матиевский сплюнул. – Это не их забота… Это забота тыловиков. А тем, конечно, недосуг. У них есть задачи поважнее. Наверное, протирают сейчас фланелькой свои ордена.