В заключении Рассел сказал:

— А теперь я хочу поблагодарить за помощь в подготовке этого выступления моего компаньона, хорошего специалиста и прекрасного художника Викторию Рассел.

Все захлопали, а Тори смущенно поклонилась и села обратно.

Слово предоставили следующему участнику совещания, а Зак сел рядом с ней и будто нечаянно подвинул свой стул вплотную к ее. Склонившись к ней, прошептал на ушко:

— Я так давно тебя не видел, а уж тем более не сидел рядом, что для меня сегодня праздник вдвойне. Надеюсь, я дал тебе достаточно времени, чтобы понять, что и ты без меня скучаешь. — И он положил руку на ее колено.

От зала президиум отделял закрытый со всех сторон стол, поэтому Тори не беспокоилась, что его руки будет видны из зала. Но само поведение Зака говорило, что он считает ее доступной.

С милой улыбкой она повернула к нему голову и спокойно спросила:

— Ты все еще считаешь меня шлюхой?

Он отшатнулся и потрясенными глазами уставился на нее.

— Конечно нет, с чего ты это взяла?

— Да просто ведешь себя со мной, как со шлюхой. Всячески выказываешь свое пренебрежение. Вот хоть с одной женщиной из зала ты позволил бы вести себя так, как со мной?

Для Рассела это стало неприятным открытием. Он поднял на нее потемневшие глаза.

— Прости, меня, Тори. Просто я чувствую рядом с тобой такое бурление в крови, что не всегда отдаю отчет в правильности своих действий. Я не хотел тебя обидеть.

Пожав плечами, она посоветовала:

— Перед тем как что-либо сделать, ты прежде подумай. Во время работы ты же просчитываешь последствия своих поступков, не так ли? Ну и веди себя так же и со мной.

Совет был мудрый, но невыполнимый. Рядом с ней ему хотелось смеяться от счастья, а вовсе просчитывать свои действия.

Что ж, он будет пытаться снова и снова, пока Тори не поймет, что тоже не может без него жить. Зак в последнее время даже стихи начал писать. Правда, белые, потому что с рифмой у него была напряженка. Но все равно это были настоящие стихи, и он подумывал отправить их Тори, но боялся, что она его просто засмеет. Или, может быть, напечатать их в каком-нибудь литературном журнале и послать его ей вместе с букетом роз?

Торжественная часть закончилась, начался банкет. Вдоль стен выстроились столы с закусками и стулья для желающих подкрепиться в более комфортных условиях, а посредине зала создан импровизированный танцпол.

Едва зазвучала музыка, Зак, боясь, как бы его кто-нибудь не опередил, кинулся к Тори. Правда, пригласить-то он ее пригласил, но вот ответа ждать не стал. Просто обхватил ее за тонкую талию и вывел на середину зала.

Прижав к себе, повел ее в танце, все сильнее и сильнее вжимая ее в себя. Опомнился только тогда, когда Тори довольно ощутимо наступила ему на ногу. Только тогда он посмотрел в ее обиженное лицо и ослабил хватку.

— Тори, не сердись! Поверь, я просто не могу иначе! Ты мне отчаянно нужна! Давай пойдем ко мне и поговорим! Или я за себя не ручаюсь!

Это прозвучало слишком ультимативно и не понравилось ей. Выскользнув из его рук, она резко повернулась и вышла из зала.

Зак рванулся за ней, но не вовремя подвернувшийся Миллер его остановил, расхваливая его выступление и особенно презентацию. Когда Зак освободился из его железной хватки и ринулся за Тори, она уже уехала домой, и ему ничего не оставалось, как вернуться обратно в зал — их одновременное отсутствие могло быть истолковано сотрудниками неверно. Хотя Зак многое бы отдал, чтобы их подозрения соответствовали действительности.

6

Эпидемия гриппа распространялась по Нью-Йорку с фантастической быстротой. В понедельник на работу вышло процентов семьдесят служащих компании «Бакстер & Рассел», во вторник — пятьдесят, а в среду приплелось не больше тридцати, да и из тех кашляющих и чихающих было не меньше половины. Тори не вышла тоже, и Зак своей властью объявил в компании карантин.

Попытался дозвониться до Виктории, но она не брала трубку. Тогда он позвонил в особняк Бакстера на общий телефон. Ему ответил чей-то хриплый голос:

— Алло?

Зак даже несколько испугался, настолько зловеще звучал этот незнакомый ему баритон.

— Кто это?

Но голос строптиво ответил вопросом на вопрос:

— А это кто?

— Я Закария Рассел. Мне нужна мисс Маллен.

Голос натужно покашлял.

— Ничего не выйдет. Она болеет.

В мозгу у Зака мелькнула весьма привлекательная мысль.

— А кто за ней ухаживает?

Голос странно покряхтел.

— Похоже, что никто. Все женщины болеют. Я вообще-то тоже болею, но еще на ногах. Остальные все лежат.

— А кто вы?

— Садовник.

— А врач у мисс Маллен был?

— Был. Но не наш, семейный, а муниципальный. Наш тоже болеет.

Зак никогда не упускал представившейся возможности, поэтому и стал мультимиллионером. И теперь он не упустил чудную возможность побыть с Тори наедине и сразу же отправился к дому Бакстера.

На его требовательный звонок никто не открыл, и он, шкодливо, как вор-домушник, осмотревшись по сторонам, вынул из кармана отмычку и бесцеремонно открыл дверь.

В фойе никого не было, и Зак беспрепятственно взбежал на второй этаж к Тори. Как он и думал, около больной никто не дежурил. Она лежала на кровати, укутанная одеялом по самые глаза, и хрипло, с надсадой, дышала. Рассел ласково погладил ее по пламенеющей щеке.

— Добрый день, Тори!

Она с трудом повернула к нему покрасневшие глаза и сфокусировала на нем расплывающийся взгляд. Узнав, кто это, вяло выговорила:

— Уходи!

Рассел отрицательно покачал головой и положил руку на ее лоб. Он горел.

— Аа-ай-ай! Где у тебя таблетки?

Он говорил так сердито, что Тори, у которой жутко болело горло и ломило все тело, решила больше не спорить. Все равно сил переубедить его у нее нет.

— Врач оставил рецепты, но лекарства никто не купил. Все болеют.

— Я же говорил, что всех бездельников, которых расплодил Риф, нужно просто уволить! И я немедленно займусь этим после нашей свадьбы!

Тори было так плохо, что она закрыла глаза. Как ребенок — не видишь проблемы, ее вроде бы и нет.

Найдя рецепты на туалетном столике возле кровати, Зак сгреб их и спустился вниз. На столике для корреспонденции лежала еще куча рецептов, выложенная болящими в надежде на сердобольность тех, кто еще был на ногах. Пожав плечами, Рассел забрал и их. На столике лежали и ключи от дверей, чему он был очень рад: карьера взломщика его не слишком привлекала.