«Олимпиада» покачивалась у причала. Друзья уже ждали в дальнем конце пирса. Они расположились на перевернутой вверх килем шестивесельной шлюпке, называемой ялом, и продолжали живо обсуждать недавние события.
— Да, особенно неподражаем был прапорщик Копняк в роли Берлускони! — радостно восклицал Малыш.
Поручик подошел.
— Ну, братцы, вы все артисты. Не ожидал. А где Олимпиада? — спросил он.
— В больнице.
Голицын даже испугался:
— Как так? Что с ней? Ранена?
— С ней-то ничего, — поспешил успокоить друга Боцман. — Сидит у постели раненого героя, Науруза Берзекова. Ему уже лучше. Тебе просил спасибо передать. Кстати, он полковника получил. Наверное, теперь вместо Бормышева отделом руководить будет.
— Вот тебе и блондинка… Банкет с президентами променяла на работу сиделки, — с уважением в голосе отметил Док.
— А утку по-пекински — на больничную утку, — прибавил Марконя. — Вот тебе и любовь с первого взгляда. И ведь так стремно началось…
— Главное — чтобы все хорошо кончилось, — заключил Боцман.
— Но если они старшего сына Денисом не назовут, я Берзекову руки не подам, — подмигнул Поручику Кэп.
Тот, чтобы скрыть смущение, предложил товарищам прокатить их на микроавтобусе. Когда все погрузились, он спросил:
— Слушайте, а куда вы настоящих-то президентов дели? Они были в курсе дела?
За всех ответил Боцман:
— Ты что, смеешься? Это же международный скандал. Нет, им просто предложили попариться у Михалыча. Собственно, уговаривать никого не пришлось. Наперегонки помчались. Подумаешь, морская прогулка! Что они, моря не видали, что ли? А вот второго такого Михалыча они вряд ли где найдут. Он же местная достопримечательность. Про его бани и иностранцы знают.
— Так, наверное, они уже попарились? — спросил Голицын.
Кэп кивнул:
— Да, их теперь в «Амшенский двор» обедать повезли. Тоже местная достопримечательность, это тебе не Обама со своей фастфудовой забегаловкой. Жалко, что ты там так и не побывал… Но мы еще туда заглянем. А почему ты спросил?
Поручик запустил двигатель.
— Значит, у Михалыча теперь свободно? Поедем и мы попаримся. Он же сам приглашал. А мы вполне заслужили сеанс расслабления. Покатили!
Пока они ехали, Кэп созвонился со Старостиным и сообщил:
— Адмирал тоже обещал вырваться на часок.
Михалыч встретил их как родных. Через десять минут все, кроме Боцмана, сидели в парной. Оттуда попрыгали в ледяной бассейн. А старший мичман погрузился в деревянную бочку офуро. Под бочкой горел огонь, вокруг нее распространялся дивный аромат дерева. Боцман только кряхтел от удовольствия.
Увидев такую вопиющую роскошь, Марконя покачал головой:
— Боцман отварной. Когда будешь готов, мы тебя на «Амшенский двор» отправим. На холодец.
Из дверей показался Михалыч.
— «Амшенский двор» от вас никуда не убежит, а пока и пиво под сухарики пойдет. Я их сам делаю. В меру соленые, и никакого масла. Ну-ка, пацаны, принесите ящичек с пивом.
Поручик и Малыш мигом притащили пиво из подсобки. Бассейн был открытый. Сидя на его краю, можно было любоваться немыслимо красивым видом на расстилавшуюся внизу долину и море.
Под ногами отдыхающих лежали розовые пластиковые коврики. Приятные на вид, приятные на ощупь.
— Спасибо Клавдии, — удовлетворенно заметил Михалыч. — И тебе, Денис, спасибо. Уважили старика. Умеют же за бугром вещи делать. Пластик, а теплый. А в жару прохладный. И что главное — совершенно не скользит. Президентам они очень понравились. Особенно этому, Берлусконию… И адмирал ваш доволен. Он сейчас в парной, скоро выйдет.
— Только я когда смотрю на них, то каждый раз вздрагиваю, — вздохнул Боцман.
Дверь парной открылась, и оттуда показался припоздавший вице-адмирал Илья Григорьевич Старостин. Голый, разумеется.
— Господа офицеры! — рявкнул Боцман по привычке.
Все вскочили и вытянулись по стойке «смирно».
— Отставить, я же без мундира. Да и вы тоже, — заметил Старостин и метнулся в холодный бассейн. Поплескавшись, он выбрался и уселся рядом с остальными на край бассейна. Малыш протянул начальнику отдела махровую простыню, а Марконя открытую бутылку пива. Старостин набросил простыню на плечи небрежным, но величественным движением, потом взял пиво. Глотнул, удовлетворенно крякнул и обратился к Голицыну с видом человека, который еле дождался, чтобы, наконец, послушать интересную историю.
— Значит, Денис Васильич, пластиковые коврики, которые надо было вернуть Михалычу, ты отвез на «Мармару»?
— Так точно, — Поручик кивнул и сделал большой глоток пива. — Я с самого начала подозревал, что террористы вместо себя подбросили нам трупы пассажиров с «Мармары». Как будто их Науруз убил. Он и сам, по идее, не должен был живым остаться. И получалось все шито-крыто. Мы думаем, что террористы уничтожены, а они спокойно делают свое дело.
Вице-адмирал слушал с нескрываемым удовольствием.
— Ага. А ты, значит, подменил коврики со взрывчаткой на самые обыкновенные. И террористы ими протаранили «Олимпиаду». Так?
Поручик снова кивнул.
— А куда ты те, которые со взрывчаткой, дел? — задал следующий наводящий вопрос Старостин. — Там же на судне спрятал?
Поручик помотал головой:
— Нет, зачем? А если бы террористы их обнаружили? Кстати, по закону подлости так всегда и получается. Нет, я нашел самое надежное место. Шерлок Холмс, и тот бы не догадался. Коврики со взрывчаткой я отвез Михалычу. У него их искать никому бы и в голову не пришло.
Сначала по инерции послышались смешки. Потом они стихли. До спецназовцев понемножку стало доходить.
Боцман посмотрел на старшего лейтенанта, словно продираясь мыслью сквозь туман.
— Говоришь, Михалычу отвез? Это сюда, что ли?
Остальные все еще переглядывались в недоумении.
— То есть ты хочешь сказать, что вот эти коврики у нас под ногами — взрывчатка?
— Ага. — Поручик допил бутылку пива. — Да вы не волнуйтесь, мы их потом заменим и на склад отвезем.
Старостин поглядел себе под ноги на ярко-розовый пластиковый коврик. Потом прикрыл глаза, будто увидел что-то страшное. Но говорить он постарался спокойно.
— Постой, Денис Васильич. С этого места, пожалуйста, подробнее. То есть ты хочешь сказать, что когда главы ведущих стран мира парились здесь четыре часа назад, то у них под ногами была разложена сильнейшая в мире взрывчатка?
Поручик отрицательно покрутил головой:
— Нет, ну что вы такое говорите, Илья Григорьевич! Сильнейшая взрывчатка — это термоядерная бомба. А тут всего-навсего пластик…