Тяжело прыгая на слабой волне, лодка постепенно приближалась к скалам, которые топорщились впереди. Росляков и израильтянка сидели на носу с оружием наготове, второй израильтянин сидел в центре, упираясь ногами в ступню Максима. Камни остались слева, и впереди открылась бескрайняя водная гладь Черного моря. Ни подводной лодки, ни хотя бы торчащей из воды ходовой рубки было не видно.
– Вон! – громко сказала израильтянка и показала рукой на камни.
– Давай туда, Максим, – приказал Росляков.
Около камней покачивалась, то наскакивая на них, то отступая вместе с волной, большая надувная лодка, на которой от берега ушли кавказцы. Сомнений не было – лодка брошена потому, что они спустились в субмарину. «Нарвал» ушел или просто погрузился. Оставалось надеяться, что меры, принятые профессором Пестряковым, будут эффективны.
Максим подвел свою лодку к камням. Израильтяне быстро перебрались в другую посудину. После второй попытки мотор завелся. Разойдясь на расстояние метров ста, обе лодки пошли в сторону открытого моря. Неторопливое кружение в квадрате размером с четверть мили начинало действовать на нервы. В голову все чаще и чаще приходила мысль, что «Нарвал» безвозвратно потерян. И отгонять эту мысль было все труднее и труднее. И самое обидное, что они были в двух шагах от удачи. Скорее бы военные корабли подошли, что ли. Или противолодочные вертолеты появились. Все какая-то надежда.
Резкое фырканье и гул воды раздались так неожиданно, что Максим непроизвольно положил руль вправо. Он даже не успел обрадоваться, когда вздыбилась вода и на поверхности показалась овальная рубка со штырями антенн и набалдашником герметичного кожуха канала перископа. Большие белые цифры «01» на стенке рубки были милее любовной записки, полученной в юности от девушки.
Израильтянка со своей лодки стала делать Рослякову знаки, предлагая заходить для абордажа с двух сторон. Михаил Васильевич никак это не прокомментировал, и Максим направил свое суденышко к субмарине по своему усмотрению. Они сходились под острым углом, чтобы не попасть под огонь своих же союзников. Если стрелять все же придется.
Субмарина, отбрасывая вокруг себя волны потревоженной воды, закачалась на поверхности. Было понятно, что маршевые двигатели не работают. Но зато по металлическим звукам можно было догадаться, что изнутри поспешно разгерметизируют люк. До «Нарвала» оставалось всего метров пятьдесят, когда люк откинулся и на палубу по надстройке стали вываливаться тела. Из люка заметно валил сизый дым.
Один, второй, третий… Люди кашляли, падали на четвереньки, снова вставали и отбегали в носовую часть палубы. И тут они заметили несущуюся к ним их же собственную резиновую десантную лодку. Израильтяне сразу же стали стрелять. Хлопки выстрелов разносило над водой, и они казались звуками хлопушек на площади. Один кавказец оступился и упал на палубу. Он держался за ногу выше колена и старался укрыться за рубкой. Трое других открыли огонь из автоматов по лодке.
Израильтянин резко положил руль влево, и лодка вышла из-под огня. Но тут из надстройки субмарины появились еще двое, но уже в дыхательных масках… И никто пока не замечал, что с другой стороны к «Нарвалу» летит вторая лодка. Максим увидел, что Росляков достал из кобуры бесшумный «ПСС». Логично! Террористы не услышат выстрелов, а попадания отнесут за счет стрельбы видимого противника. Так можно выиграть время и нанести им приличный урон.
Максим привык самостоятельно принимать решения в критическую минуту, если не следовало конкретного приказа. Сейчас приказа не следовало, зато у него самого в голове созрел план. Рискованный, но в данной ситуации весьма эффективный. Максим дотянулся до своих кроссовок и одной рукой развязал шнурки. Сбросив обувь, он стащил с себя куртку, отстегнул кнопки ремней сложной кобуры и сбросил амуницию на дно лодки. Еще несколько метров, еще немного. Он вытащил стреляющий нож и взял его в зубы.
Росляков начал стрелять в тот момент, когда лодка израильтян снова попала под автоматный огонь кавказцев. Их спасало морское волнение и титановые пластинки защиты корпуса лодки. Броня не стопроцентная, и в какой-то момент лодку могли пробить. Несколько щелчков, и один из боевиков выгнулся дугой. Роняя автомат, он свалился в воду. Второй получил пулю в голову и неуклюже ткнулся в палубу лицом.
Главарь обернулся, догадавшись, что пуля прилетела сзади. На миг он замер, и Максим сразу узнал его по фотографии. Гаспарос! Боевики заметались, ища укрытия от второй нападающей лодки. Оставалось не более двадцати метров, когда Максим вывернул ручку газа до отказа, круто положил руль влево и бросил свое тело через борт.
Что подумал командир, Максима сейчас не волновало. Падая в воду, он выхватил нож изо рта и стал энергично грести руками. Двадцать метров – пустяк для опытного пловца. К тому же по инерции его бросило как раз в нужном направлении. Впереди уже темнел корпус субмарины, и Максим боялся увидеть пенные струйки пуль, которые прошивают воду. Это означало бы, что его маневр разгадали и стреляют в него.
Вынырнул он, когда до борта лодки оставалось расстояние вытянутой руки. Это была опасная близость, потому что волнами его могло запросто затащить под лодку. А сил на борьбу с волнами у него уже не было. Их надо было беречь для схватки. Максим вынырнул, стараясь не издать плеска и не хватать воздух громкими вздохами. Удаляющаяся лодка с Росляковым отвлекла Гаспароса и еще одного боевика, который находился рядом с ним. Их, наверное, больше волновала десантная лодка, которая искусно лавировала и уже нанесла солидный урон его команде.
Максим сделал несколько гребков и увидел спину боевика. Поднятая рука нацелилась в эту спину, и нож выплюнул одну-единственную пулю, которая пряталась в его рукояти. Боевик пошатнулся и упал в воду. Гаспарос в его сторону даже не посмотрел. Максим нырнул. Несколько гребков, и он увидел тело человека, от которого расходились дымные темные волны крови. Боевик был жив. Не всплывая на поверхность, Максим подплыл к нему, схватил за пояс и дернул вниз. Одновременно рука с ножом метнулась навстречу телу, и лезвие погрузилось в живую ткань под левую лопатку.
Еще под водой Максим понял, что слышит звук приближающегося лодочного мотора. Но когда он вынырнул, то понял, что Росляков тонет. Это была его лодка, но она шла в сторону субмарины и погружалась. Михаил Васильевич что-то кричал и отчаянно махал Максиму руками, куда-то показывая.
Ухватившись за леера, Максим подтянулся и втащил свое тело на палубу «Нарвала». Он понял, что именно кричал командир. Лодка с израильтянами уходила в сторону берега, только гораздо южнее того места, где ждал Демичев. В лодке было три человека. Росляков был уже в воде и греб к субмарине. «Тут порядок», – подумал Максим. Он бегло осмотрелся по сторонам. Кавказцев вместе с Гаспаросом вначале было шестеро. Выбрались из лодки пятеро. Четыре трупа в наличии, самого Гаспароса, кажется, увезли израильтяне. Значит, еще один и предатель-инженер в лодке.
Выдернув из-за пояса убитого кавказца пистолет, Максим проверил наличие в магазине патронов и вскочил на ходовую рубку. Секунда, и он спустился вниз. Воняло горелой проводкой и пластиком, остатки дыма ели глаза, но жить было можно. В сизом мареве ходовой рубки Максим увидел тело, беспомощно распростертое на полу. Кажется, не успел выбраться и потерял сознание. У рулевого штурвала, скорчившись, сидел еще один, в морском комбинезоне, и прижимал к лицу дыхательную маску. На Максима он смотрел с ужасом и отчаянием.