– О-ох… – Паша наконец отдышался, ущипнул себя за переносицу, надел очки. – Принцип пьяницы! – объявил он всё ещё подрагивающим от смеха голосом. – Классический принцип пьяницы!
Полковник и оперуполномоченный переглянулись. Подобно большинству ментов оба пили вполне профессионально.
– Подробнее! – проскрежетал Непадло.
– Существует такая логическая каверза, – пояснил Паша. – Представьте пьяницу. Когда он пьёт – пьют все.
– Как – все? – не понял опер. – Вся планета?
– Да. Вся планета.
– Фигня, – сказал опер.
– Тем не менее, – тонко улыбнувшись, заметил Паша, – под это определение подходит любой трезвенник. Я, например. Когда я пью – пьют все. Просто я никогда не пью.
Милиционеры переглянулись вновь – на этот раз ошалело.
– Вот вы ввели запрос о человеке, который, моргнув левым глазом, сотворит заведомо невозможное. И программа выдала вам список лиц, не имеющих левого глаза. Моргнул бы – да нечем!
Полковник медленно повернулся к оперуполномоченному.
– Снимай наблюдение… – через силу выдавил он.
– Наблюдение снять недолго… – угрюмо отвечал тот. – А вот насчет Живикина… Поздно, Герман Григорьевич! Дело-то уже заведено. Хулиганство, нанесение побоев…
– Постой-ка! – встрепенулся полковник. – А как же этот… пропавший… Хр… Хрх… Как его?
Так и не выговоренный полковником Хрхрян сидел в летней кафешке на расстоянии квартала от своего киоска и нервно сдувал пену со второй кружки пива.
– Достали, да?.. – гортанно жаловался он соплеменнику. – Ключ точу – следит. Набойку ставлю – следит… Ты подойди скажи, сколько тебе надо… Не подходит! Следит! Значит, опять что-то лепят…
Соплеменник качал головой и сочувственно цокал языком.
– Гляжу – глаза стал протирать… – отхлебнув, с горечью продолжал одноглазый Хрхрян. – Я из будки бегом! Сижу теперь, думаю: на хвост упали – киоск продавай, из города уезжай… А как по-другому? Менты… Моргнут – ищи потом Хрхряна!..
2002 г.
Я же не виноват в том, что ваше существование бессмысленно! Я виноват лишь в бессмысленности своего существования.
Великий Нгуен
В наши дни городской двор крайне редко представляет собой замкнутое пространство – он принадлежит сразу нескольким домам и неуловим в своих очертаниях. Обычно это сквозной лабиринт сообщающихся промежутков, слишком тесных, чтобы стать жертвами точечных застроек, зато вполне способных вместить клумбы, деревья, игровые площадки, гидранты, мусорные контейнеры, безгаражный автотранспорт.
Наверняка существуют какие-то карты, какие-то планы с точным обозначением границ, однако бумаги бумагами, а жизнь жизнью. В моём понимании двор – это территория обитания одного отдельно взятого городского дурачка.
Не знаю, в чём тут причина, но два дурачка в одном дворе ни за что не уживутся. Мне, во всяком случае, такого наблюдать не доводилось.
Явление загадочное. Почему бы в любой из многоэтажек не завестись сразу двум несчастным (по другим сведениям, счастливым) существам, искажённо воспринимающим нашу, с позволения сказать, действительность? Тем более что, согласно статистике, число их увеличивается с каждым днём.
Возможно, вторая штатная единица просто не предусмотрена, иными словами, экологическая ниша рассчитана строго на одного. Возможно. И покуда жив тот, кто её заполнил, остальные кандидаты на должность обречены прикидываться более или менее нормальными людьми. Так сказать, теряться на его фоне.
Момент возникновения вакансии уловить практически невозможно. Во-первых, дурачки в большинстве своём долгожители (подчас кажется, что они вообще не имеют возраста), во-вторых, если исчезают, то незаметно. Проходит несколько месяцев, прежде чем сообразишь, что дёрганый улыбчивый Коля куда-то делся, а вместо него объявился одутловатый, вечно обиженный Валёк из третьего подъезда. Другое дело, что не всяк считающийся психически здоровым станет тратить жизнь на подобные наблюдения.
Отношение к дурачкам, как правило, благожелательное: приятно видеть того, кто заведомо глупее тебя. Если и поколотят порой бедолагу, то либо по незнанию его статуса, либо в связи с собственными не слишком высокими умственными способностями. Соблазнительно предположить, что поколотивший сам со временем займёт нишу поколоченного, но это уже так, тоска по справедливости.
В каком-то смысле мне повезло. Есть же люди, дважды видевшие комету! Так и я. Лет семь назад незримый колпак с погремушками, оставшийся от канувшего в неизвестность Коли, увенчал, как уже было сказано, бритую приплюснутую башку губастого Валька. Жили мы тогда ещё на той квартире. Потом у меня пошли косяком собственные неприятности – развод, раздел, размен и в итоге переезд на окраину, где мне вновь выпала возможность наблюдать похожую историю.
Местного дурачка звали Аркашей. Внешне чем-то он напоминал приснопамятного Колю, но только внешне. Совершенно иная личность. Ловелас. Прожжёный ловелас. Не пропускал ни одной юбки, причём осмотрительно выбирал женщин среднего возраста. Тинейджериц опасался и, наверное, правильно делал – слишком уж велик риск нарваться на отмороженного бойфренда. А может, и впрямь нарвался пару раз – с тех пор и зарёкся.
– Верочка! Верочка! – журчал он, проворно ковыляя за грандиозной эйч-блондинкой лет этак сорока. – Ты когда за меня замуж выйдешь?
– Иди в попу, Аркаша, – лениво бросала та через обширное плечо. – У меня вон муж есть.
– Муж – старый. А я – молодой.
Между прочим, так оно и было. Молодой. Довольно ухоженный. Надо полагать, кто-то из его родителей ещё оставался в живых.
– Я скоро в Америку поеду, – не отставая, хвастался Аркаша. – Мне яхту надо купить. А потом опять приеду. У меня прокурор знакомый. Он нам всё устроит…
И только-только начал я привыкать к его подслеповатеньким глазкам и умильной улыбочке, как он вдруг взял и пропал. Не думаю, что скончался, – скорее всего некому стало о нём заботиться и сплавили Аркашу куда-нибудь под врачебный надзор.
Естественно, меня разобрало нехорошее любопытство: кто его заменит теперь? У кого из обитателей окрестных домов соскочит рычажок в мозгу? Ибо, повторяю, двор – как собор. Без юродивого он просто немыслим.
Гожусь ли я сам на столь ответственную роль? Вряд ли. Хотя, возможно, со стороны могло показаться, что у меня все к тому данные: сидит человек день-деньской на скамеечке у подъезда, смотрит стеклянным взглядом на проходящих, от разговоров уклоняется, на что живёт – неизвестно, а главное – всё время о чём-то думает. Если присесть рядом, встаёт и уходит.
Тем не менее себя я из списка исключил. Отобрал трёх кандидатов – и промахнулся со всеми тремя.
Он поравнялся с моей скамейкой и, не удостоив взглядом, сосредоточился на нашей девятиэтажке, словно бы прицениваясь. Такое впечатление, что собирался купить её целиком, однако не был ещё уверен в целесообразности такого приобретения. Выглядело это довольно забавно, поскольку наряд потенциального покупателя скорее свидетельствовал о честной бедности, нежели о сверхприбылях: ношеный серенький костюм, ворот рубашки расстёгнут до третьей пуговицы – по причине отсутствия второй. Плюс стоптанные пыльные туфли некогда чёрной масти. Я уже встречал этого субъекта во дворе, и не однажды, знал, что проживает он в соседнем подъезде, пару раз мы с ним даже раскланялись.