Тот факт, что история всегда пишется задним числом, в доказательствах не нуждается. Прошлое творится настоящим. Чем дальше от нас война, тем больше её участников и, следовательно, свидетельств о ней.
Приведем один из великого множества примеров: выдающийся русский историк С.М. Соловьев утверждал в конце прошлого века, что эстонцам совершенно неизвестно искусство песни. Утверждение, мягко говоря, ошарашивающее. Эстонские хоры славятся ныне повсюду. Остается предположить, что древняя музыкальная культура Эстонии была создана совсем недавно и за короткое время.
Впрочем, пример явно неудачный, поскольку само существование выдающегося историка С.М. Соловьева вызывает сильные сомнения, и очередное переиздание его сочинений – первый к тому повод.
Немаловажно и другое. Как заметил однажды самородок из Калуги К.Э. Циолковский (личность скорее всего также сфабрикованная), науку продвигают вперед не маститые ученые, а полуграмотные самоучки. С этим трудно не согласиться. Действительно, давно известно, что забвение какой-либо научной дисциплины неминуемо ведет к выдающимся открытиям в этой области. Скажем, П.П. Глобе для того, чтобы обнаружить незримую планету Приап, достаточно было пренебречь астрономией.
Итак, имея все необходимые для этого данные, попробуем и мы предположить или хотя бы заподозрить, в какой именно период времени была создана задним числом наша великая история.
Вымысел, именуемый историей, принято считать истиной лишь в тех случаях, когда он находит отзвук в сердце народном. И какая нам, в сущности, разница, что в момент утопления княжны в Волге Стенька Разин, согласно свидетельствам современников, зимовал на реке Урал! Какая нам разница, что Вещий Олег вряд ли додумался наступить на череп коня босиком!
Всякое историческое событие состоит из лишенного смысла ядра и нескольких смысловых оболочек. Собственно ядро (то есть само событие) и не должно иметь смысла, иначе отклика в сердцах просто не возникнет. Смысловые же оболочки призваны привнести в очевидную несуразицу легкий оттенок причинности и предназначены в основном для маловеров.
Возьмем в качестве примера подвиг Ивана Сусанина. Несомненно, что безымянные авторы, стараясь придать событию напряженность и драматизм, сознательно действовали в ущерб достоверности. Они прекрасно понимали, что критически настроенный обыватель в любом случае задаст вопрос: а как вообще стало известно об этом подвиге, если из леса никто не вышел? Поэтому вокруг ядра была сформирована оболочка в виде жаркой полемики между двумя вымышленными лицами (выдающимися русскими историками С.М. Соловьевым и Н.И. Костомаровым), призванная надежно заморочить головы усомнившимся.
Н.И. Костомаров, решительно отрицая саму возможность подвига, указывал, что зять Сусанина Богдан Собинин попросил вознаграждения за смерть тестя лишь через семь лет после оной и даже не мог точно указать, где именно совершилось злодеяние. Понятно, что, ознакомившись с такими аргументами, критикан-обыватель начинал чувствовать себя полным дураком, терял уверенность и становился легкой добычей С.М. Соловьева, который блистательно опровергал по всем позициям Н.И. Костомарова, хотя и признавал, что никаких поляков в тот период в Костромском уезде не было и быть не могло.
Любая попытка придать видимость смысла самому событию обречена на провал в принципе. Так, по первоначальному замыслу авторов данного подвига, предполагалось, что Сусанин поведет поляков на Москву, но в процессе работы обнаружилась неувязка, ибо поляки, согласно сюжету, дорогу на Москву уже и сами знали. Пришлось срочно менять маршрут и вести врагов в менее известную им Кострому, предварительно поместив туда в качестве весьма сомнительной приманки ещё не избранного в цари Михаила Романова. В итоге все эти ненужные сложности отклика в народном сердце так и не нашли. Большинство нашего поэтически настроенного населения по-прежнему предпочитает, вопреки учебникам, именно московский вариант – как наиболее эффектный.
По данному принципу построены все события русской истории без исключения, и это наводит на мысль, что изготовлены они одним и тем же коллективом авторов.
Мысль о том, что отраженное в документах прошлое не имеет отношения к происходившему в действительности, не нова. Многие исследователи в разное время делились с публикой сомнениями относительно реальности того или иного исторического лица. Чаще всего споры возникали вокруг представителей изящной словесности, и чем гениальнее был объект исследования, тем больше по его поводу возникало сомнений. Гомер, Шекспир, Вийон – список можно продолжить.
В отдельных случаях сомнения перерастали в уверенность. Например, очевидна подделка некоторых трудов И.С. Баркова (и, в какой-то степени, самой личности автора: неизвестные мистификаторы не смогли даже договориться, Семенович он или же Степанович). Скандальная поэма «Лука Мудищев» выполнена талантливо, но ужасающе небрежно: выдержана в стиле начала прошлого столетия, в то время как Барков, по легенде, жил в середине позапрошлого. Поневоле пришлось объявить создателя поэмы лже-Барковым, что, конечно же, вполне справедливо.
Вообще все литературные мистификации делятся на частично раскрытые («Слово о полку Игореве», Оссиан, «Гузла», «Повести Белкина», Черубина де Габриак) и нераскрытые вовсе (примеров – бесчисленное множество). Что значит «частично раскрытые»? Только то, что исследователи, усомнившиеся в подлинности данных произведений и авторов, являются частью смысловой оболочки, т. е. тоже суть чей-то вымысел. Поэтому вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?» – отнюдь не кажется нам головоломным. Истина в данном случае – то, что не удалось скрыть.
Поначалу сомнения касались лишь отдельных исторических лиц. Первым ученым, заподозрившим, что сфальсифицирована вся история в целом, был революционер Н.А. Морозов, член исполкома «Народной воли», участник покушений на Александра II, просидевший свыше двадцати лет в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, впоследствии – почетный член АН СССР. Биография выдержана, как видим, в героических, чтобы не сказать – приключенческих тонах, что также наводит на определенные подозрения.
Но Н.А. Морозов (независимо от того, существовал ли он на самом деле) усомнился далеко не во всей, а лишь в древней истории, объявив, например, Элладу позднейшей подделкой рыцарей-крестоносцев, которые якобы добыли мрамор, возвели Акрополь и т. д.
Нынешние последователи великого шлиссельбуржца недалеко ушли от своего легендарного учителя. Все они по-прежнему в один голос утверждают, что историю можно считать достоверной лишь с момента возникновения книгопечатания. Раньше, мол, каждый писал что хотел, а печатный станок с этим произволом покончил. То есть, по их мнению, растиражированное вранье перестает быть таковым и автоматически становится истиной. Утверждение, прямо скажем, сомнительное. Именно с помощью печатного станка можно подделать все на свете, в том числе и дату его изобретения. Беспощадно расправляясь с историей Древнего мира, морозовцы по непонятным причинам современную историю – щадят. То ли им не хватает логики, то ли отваги.