– Я провожу. Но вам следует забрать и жену мистера Майкла, иначе она поднимет тревогу.

– Ну и помесь пошла – ни на грош лояльности. Ладно, красотка, веди.

Работяжка проводила незнакомцев к двери в спальню жены мистера Майкла. Один из четверых вставил в паз замка противозаконную отмычку, та в три секунды перебрала все возможные комбинации, и дверь отворилась.

Жена мистера Майкла спала в объятиях Жеребца. Незнакомцы не удержались от потрясенных возгласов, чем разбудили женщину и ее партнера.

Обоих загнали в комнату мистера Майкла, где его самого обнаружили в аналогичной ситуации, в обществе гиноморфа.

Один из террористов включил верхний свет, показавшийся Работяжке в столь поздний час слишком ярким. Пришельцы сняли очки и отключили светоискажатели, чем обрадовали Работяжку – у нее уже заболели глаза.

Двое морфов и их испуганные хозяева сгрудились в центре комнаты. Морфы были нагишом, люди – в халатах. Трое террористов держались спокойно, четвертый нервозно водил стволом из стороны в сторону.

Работяжка нерешительно свилась в клубочек у ног мистера Майкла. Знала, что он ловит ее взгляд, но не поднимала глаз.

– Кто вы такие? И от кого?

– Сыновья Дикси, вот мы кто. Смекнули, что не дошло наше мнение до нужных ушей, и решили изменить ситуацию. Правильно я говорю, ребята?

– Вам всем это дорого обойдется!

– Вряд ли от таких угроз мы станем хуже стрелять.

Скорее наоборот. Так что советую слушаться нас, ежели неприятностей не хотите.

– Какие у вас намерения? – спросила жена мистера Майкла.

– Вывезем вас с премьером на пикничок. Ему давно пора отдохнуть от государственных забот. А потом отпустим целыми и невредимыми, если правительство согласится нас выслушать.

– С трансгенами-то как быть? – спросил второй террорист.

– Сексуальные игрушки пристрели, только без шума.

А тварь, которая нам помогла, не трогай – вдруг еще пригодится.

Никто и глазом моргнуть не успел, как из кобуры второго террориста вылетел пистоляп и дважды кашлянул. Пули в желатиновой оболочке ударили в морфов и лопнули, высвободив лизис-катализатор. Оба за минуту превратились в лужицу вязкой жижи, на ее поверхности еще некоторое время плавали жесткие крылья Лунной Бабочки.

– Итак, друзья мои… – заговорил вожак.

Работяжка незаметно протянула руку, выпустила острый как бритва коготь и вонзила его глубоко в лодыжку жены мистера Майкла.

Та завизжала.

Самый слабонервный из террористов выстрелил ей в глаз.

Прежде чем его палец успел расслабиться на спусковом крючке и прежде чем успели напрячься на собачках пальцы его товарищей, Работяжка бросилась в битву.

Когда тридцать процентов генов тебе достались от росомахи, ты серьезный боец. Вскоре четверо лежали с разорванными глотками, кровь замарала ковер, на котором недавно резвились Бык и Поэтесса.

Работяжка спокойно слизала кровь с губ – нет, все-таки мармелад куда вкуснее. Потом, часто смачивая слюной ладони, тщательно очистила мех на лице. И только после этого повернулась к мистеру Майклу.

Он рыдал, лежа поперек трупа жены.

Работяжка бесшумно подошла к нему, ласково тронула за плечо. Он вздрогнул.

– Мистер Майкл, все уже в порядке.

– Ах, Работяжка, – всхлипнул мистер Майкл, – осиротели мы с тобой…

Петушиный бой

Согласен, образ жизни мусорного цыгана – отнюдь не самый комфортный, и нервы для него требуются крепкие. Ну и, понятное дело, неважнецкая это карьера для человека женатого – о чем Джеральдина никогда не устанет мне напоминать.

Но я не женат. И не имею привычки прислушиваться к доводам Джеральдины.

И все же, чем сурова такая судьба? Во-первых, ты все время в пути. Вынужден обходиться самым малым – в котомке вещей не больше, чем у бхопальского нищего слепца. Во-вторых, ты всегда свободен – ну, почти всегда – и болтаешься, как у Быка ядра. Невостребованная твоя задница факсуется по свету, с одной горячей точки на другую – в зависимости от того, в какой фирме, или корпорации, или компании начальство вдруг задумывается о спасении души: а не пора ли, дескать, расчистить крошечное местечко в великом-превеликом свинарнике, каковым сделался мир за последний свинский век.

Впрочем, встречаются уголки совсем даже неплохие – в плане отдыха после трудового дня. К примеру, когда мы в Милане прочищали водопровод (какой-то мерзавец слил туда в восемьдесят шестом двадцать тонн коктейля из ядовитых отходов и испортил весь городской запас питьевой воды), я вовсю повышал свой культурный уровень – посещал церкви, любовался «Тайной вечерей» (на мой взгляд, картина здорово выиграла после обработки реставрационными багами, хотя скептики утверждали, что теперь это смахивает на компьютерную живопись) и знакомился с архитектурой итальянских стриптиз-клубов. (Один располагался в настоящем дворце, и среди девчонок, по слухам, были настоящие принцессы. И это вполне возможно, я же помню, когда закрылось Монако, целому поколению золотой молодежи пришлось в срочном порядке искать себе заработок.)

А бывает, черти заносят тебя на такие дремучие кулички, что городишко Роберт-Ли в штате Техас (это моя родина) в воспоминаниях поднимается вровень с Новым Орлеаном, празднующим Марди-гра. То приходится стучать зубами ниже пятидесятой широты в компании одних лишь глупых жирных пингвинов, сокращая антарктический разлив нефти, то – прожаривать штаны на стапятидесятиградусной жаре [1] , демонтируя Ближневосточный завод химического и биологического оружия. И в том, и в другом случае после смены заняться больше нечем, кроме как резаться в гаш-карты, драить мозги эйфоротропами и чесать языки с ромалами.

Иногда такие разговоры приводят к тому, что парни натурально хватают друг друга за глотку – надо же как-то нагружать рецепторы. Но это не для меня, я стараюсь ладить с теми, с кем меня сводит судьба. Когда проработаешь с человеком бок о бок несколько лет, он для тебя привычен и малоинтересен, как твоя престарелая усатая тетушка или чопорная троподозировщица в начальной школе. Выяснять отношения уже просто глупо.

Поэтому чаще мы просто делимся воспоминаниями. А поскольку народ мы бывалый, то и вспомнить нам есть что. Послушать любого из нас – мороз по коже гарантирован. Случалось нам и под радиоактивным снежком ходить, и излучение шинковало нам хромосомы в капусту – двухголовой змее такое даже не снилось; и трудились, стоя по пояс в вонючем болоте, в каше из отработанного древнего моторного масла, и промышленных растворителей, и бог знает чего еще, и тут вдруг перед тобой появляется пасть амазонского аллигатора-мутанта, и он шпарит к тебе скорее восточного экспресса, и ты едва успеваешь врубить силоумножитель и нанести единственный верный удар.