Джилли слишком устала, чтобы и дальше оставаться на ногах. Директор Ховисон заверила ее, что все двери и окна защищены крестами, а земля вокруг усеяна головками чеснока и облатками для причастия. Джилли задумалась, не размокли ли облатки от дождя. Сколько молекул святости необходимо, чтобы удержать чудовищ?
В спортзале было установлено несметное число раскладушек, и, разумеется, там же собрались волонтеры Красного Креста. Эли и Джилли сдвинули вместе две койки, припрятали под них рюкзаки и улеглись прямо в одежде. До того как попасть в дом Штейнов, ей приходилось ночевать в гораздо худших условиях. Эли коснулся ладонью ее лица.
— Я так рад, что ты здесь.
— Я тоже, — ответила она, но подразумевала «я так рада, что ты со мной».
Эли заснул. Она смотрела, как рассеянный свет ползет по его лицу, окружая сиянием; ей хотелось поцеловать его, но она боялась разбудить. Поправка: ей не хотелось, чтобы он проснулся и напомнил ей, что не любит ее в этом смысле.
Затем она услышала чей-то плач — приглушенный, как будто кто-то очень старался не шуметь. Она приподняла голову и увидела, что это мисс Ховисон.
Джилли медленно высвободилась из-под руки Эли, затем тихонько перекатилась на свою сторону, спустила ноги на пол и встала. Женщина сидела на стуле, глядя на ряды раскладушек, и вид у нее был такой, будто ее только что стошнило.
— Эй, — неуверенно окликнула Джилли, подойдя поближе, — мисс Ховисон!
— О боже, — прошептала та, опуская взгляд на собственные руки. — О боже. Джилли. Ты все еще здесь. Я надеялась…
Она отвернулась.
— Что? — переспросила Джилли.
Мисс Ховисон глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Ее била отчаянная дрожь.
— Мне нужно, чтобы ты на минутку пошла со мной.
— Что случилось?
— Просто… пойдем.
Директор не смотрела на нее. Джилли поежилась.
— Пожалуйста.
Мисс Ховисон поднялась и вышла из спортзала. Потолочные лампы дневного света горели. Джилли последовала за ней мимо тренерских кабинетов, а затем в раздевалку для девочек, мимо нескольких рядов шкафчиков, а затем через еще одну дверь в душевую.
— Она здесь, — прочистив горло, сообщила мисс Ховисон.
Затем отступила на шаг назад и захлопнула дверь между собой и Джилли.
Джилли попыталась сбежать.
Там стоял Шон, и он был вампиром. Все краски с его длинного, узкого лица исчезли. Его глаза казались остекленевшими, как у наркомана; но если бы он был наркоманом, она бы об этом знала.
Он сгреб ее в охапку, обнял, словно влюбленный; она чуяла его дыхание, воняющее гнилью. Холодным он не был — скорее комнатной температуры. Она совершенно оцепенела. Ее сердце пропускало удары. Она описалась.
— Я тоже рад тебя видеть, — ухмыляясь, заявил Шон.
«Она меня подставила. Выдала ему. Вот сука».
Взяв за плечо, он потащил девушку вперед; она кричала, захлебываясь рыданиями. Он с такой силой припечатал ее рот свободной мертвой ладонью, что она испугалась, как бы он не сломал ей передние зубы.
— Заткнись, — хихикая, прошипел Шон. — Всегда мечтал тебе это сказать. Заткнись, слышишь, заткнись!
Она продолжала хныкать, не в силах остановиться. Возможно, он это понимал и тащил жертву дальше, так и зажимая рот ладонью. Его ногти вонзились ей в руку и наверняка проткнули кожу, но она этого не чувствовала.
Он втащил ее в кладовку, где хранились принадлежности для уборки: метлы, швабры, большие бутыли моющих средств. Она завизжала из-под его ладони, и он отвесил ей сильную пощечину, затем толкнул к стене. Ударившись спиной, она задохнулась и села на пол.
Захлопнув дверь, негодяй оставил ее в темноте. Всхлипывая, Джилли подползла к двери и принялась колотить.
— Не смей, — прошипел он с другой стороны.
«Он хочет добраться до Эли, — подумала она. — О боже, он собирается превратить его в вампира. Вот для чего он здесь. А меня он отпустит?»
Но зачем бы ему? Он же король горечи. И она ни за что не бросит Эли.
Пошарив по стенам, она наконец нашла выключатель, и благословенный, чудесный свет зажегся. Ее рука кровоточила и уже начинала саднить. Она не была уверена, хочет ли что-нибудь чувствовать. Гадала, на что это будет похоже, когда он…
Дверь распахнулась настежь, и Шон снова вошел. Его глаза сверкали, а вид был совершенно безумный.
— Эли передает привет.
— Нет, — взмолилась она. — Не делай этого. Пожалуйста, Шон. Не изменяй его.
Шон моргнул, глядя на нее, затем расхохотался.
— Дорогуша, в этом и заключается любовь, ты не в курсе?
Она стиснула кулаки и прикусила костяшки пальцев. Он вскинул бровь.
— Я чую свежую кро-овь, — пропел он. — Твою. Она пахнет великолепно. Окажись ты одна в океане, со всех сторон собрались бы акулы, чтобы съесть тебя. Одна в лесу — и это были бы волки. Одна в городе — и это мы.
«Мы» — значит вампиры.
— Как… как это случилось с тобой?
Он не обратил внимания на ее вопрос.
— Я предлагаю тебе выбор, подружка. Кто из вас пройдет изменение: ты или он. Один из вас… это кровь в воде. — Он передернул плечами. — Я позволю тебе выбрать.
— Что ты сказал? — Она воззрилась на него.
— Боже, ну ты и тупая. — Он покачал головой. — Просто идиотка. Никогда не мог понять, почему он тебя любит.
Какое это имело значение, удивилась она, если его самого Эли все равно любил больше?
— А есть какая-то разница, что я выберу? — спросила она. — Я тебе даже не нравлюсь.
Конечно же, он превратит в вампира Эли и позволит ей умереть.
— Может, и нет. Может, мне просто интересно, что ты выберешь. Ему я предложу тот же выбор.
В немом ужасе она уставилась на него.
— Я сказал ему, что изменю тебя, если он меня об этом попросит.
Он скрестил руки на груди и откинулся спиной на дверь. Теперь он казался совершенно прежним — все тот же очаровательный серфер Шон.
— Ты же знаешь, что я предложу тебе изменить его, — ответила она.
В конце концов, ради чего ей жить? Она жила только ради Эли, а если его не станет…
— Скоро вернусь, — пообещал Шон, поворачиваясь к выходу.
— Зачем ты это делаешь? — спросила она.
Он только глянул на нее через плечо, как если бы она ему досаждала.
— Не понимаю, почему он так верен тебе. Он не любит тебя так, как любит меня.