Есаул, должно быть… Или кто у них там еще у казаков? Атаман? «И за борт ее бросает?..»
— А что мы можем? — побагровев, рявкнул усач. — У них вон автоматы у гадов!.. С нагайками, что ли, нам против них выходить?.. С шашками в пешем строю?..
— Да хоть бы и с шашками! — запальчиво отвечал ветеран. — У нас в полковой разведке и с кортиком против «шмайсера» выходили! Так-то вот!..
«Эк, загнул!.. — подивился про себя Колодников. — Недовоевал, видать…»
— Это порядочно?.. — горячился кто-то поодаль — судя по выговору, лицо кавказской национальности. — Это непорядочно!.. Продаешь квартиру — все про нее говори!.. Потолок течет — говори! Район бандитский — тоже говори… Друг от меня ночью уходил — побили!.. В больнице лежал, да?..
— А что ж на собрании молчали?..
Лицо кавказской национальности как-то сразу прижухло. Кстати, весьма упитанное лицо, с прекрасными газельими глазами.
— Зачем на собрании? Тебе говорю…
Алексея легонько хлопнули по плечу. Обернувшись, он увидел загадочное скорбное мурло электрика Борьки.
— Алексею Петровичу… — как бы по секрету поздоровался он, затем придвинулся поближе и понизил голос чуть ли не до шепота: — Значит, говоришь, в понятые угодил?.. Мне тоже вон среди ночи в дверь трезвонили… А я, прикинь, как нарочно — ну совсем никакой был!.. Перебрал вчера, с койки подняться — и то не смог…
«Врет, — решил Колодников, вглядываясь в относительно свежую и даже выбритую Борькину физиономию. Если чем-то на сей раз и веяло от электрика, то одной лишь одеколонной прохладой. — Явно пьяным прикинулся, жук, лишь бы в понятые не идти…»
— Да на какие шиши? — завопили неподалеку. — На какие шиши, я вас спрашиваю, нанимать эту охрану? Что значит «всем скинуться»? Вы знаете, сколько она сейчас стоит? Нет?.. Ну и нечего тут, понимаешь!..
— Приметил, нет? — доверительно шепнул Борька. — Старожилы-то — молчат. Одни новички глотку рвут…
Он присмотрелся к Алексею и всполошился.
— Э, ты чего бледный такой? Насмотрелся ночью?..
— Насмотрелся… — вздохнул Колодников.
— Пошли в бендежку, — решительно сказал Борька. — Ты что, шутишь?.. В такую страсть сунулся — и трезвый ходит! Здоровья, что ли, девать некуда? Так, знаешь, и загнуться недолго…
«А действительно… — подумалось Алексею. — Как же это я сам не сообразил?..»
— Значит, так… — продолжал электрик. — Я сейчас к твоей супруге подкачусь — насчет проводки там чего-нибудь… А ты давай у нее за спиной к подъезду…
— Еще чего! — вспылил Алексей. — Пусть только слово скажет!..
Борька хмыкнул, покосился уважительно, почесал в затылке.
— М-да?.. — с сомнением промычал он. — Тогда давай сразу туда… А я уже чуть попозже. А то моя вон тоже стоит, пасет… кошелка!..
Конечно, Борька завлек Колодникова в бендежку не столько из человеколюбия, сколько из желания выпытать подробности. Впрочем, устремления собеседников в данном случае полностью совпадали: Алексею и самому не терпелось излить перед кем-нибудь душу. Сложность, однако, заключалась в том, что ни про Димку, ни про поминовение усопшего Полтины при электрике говорить не следовало. Даже если Борька не стукач, он может проболтаться и невзначай… А там, глядишь, доползет слушок до милиции — и пошло поехало…
Поэтому рассказ получился сбивчивый и куцый. Вдобавок, выпившего натощак Колодникова сплошь и рядом заносило куда-то не туда. То он вдруг ударялся в философию, то принимался яростно спорить с кем-то в бендежке не присутствующим. Мудрый Борька его, тем не менее, не прерывал и слушал все подряд. Должно быть, взгляды Алексея на жизнь интересовали электрика нисколько не меньше, чем приключившееся в арке побоище.
— А?.. — рычал Колодников, ослабляя ворот свитера. Очки он сбросил еще после первой стопки и определил их на верстак рядом со слесарными тисками. — Стрелять ему! Не настрелялся в войну, понимаешь!.. А если по кровушке соскучился, то что ж ты, старый хрен, в понятые-то не пошел?..
— Да на словах мы все храбрые… — понимающе кивнул электрик, разливая по второй. Глаза его, однако, смотрели исподлобья внимательно и, пожалуй, тревожно.
— Вот ты говоришь, старух я не люблю! — в запальчивости продолжал Алексей. — Да если хочешь знать, страшнее злобной старухи, вообще ничего быть не может! Старик — еще куда ни шло, но старуха!.. Вон по телевизору одна недавно выступала! Я-то сам его не смотрю, жена смотрела, а я — так, краем глаза… Так вот: мы, говорит, творцы, носители культуры, а «каинов» (это которые скамейки ломают и на заборах пишут) будем уничтожать… Ты, что ли, карга, уничтожать будешь? Ты же, стерва старая, молодых на это дело пошлешь!.. Если, конечно, к власти прорвешься…
Тут Колодников прервал дозволенные речи, и принял протянутую стопку из грязновато-розовой пластмассы.
— Ты закусывай, — задушевно посоветовал ему Борька. — А то без закуски тоже, знаешь, здоровью вредить…
— Нет, ты послушай, ты послушай, что они говорят! — кипятился Алексей. — На улице остановись, послушай! Казней хотят, лагерей хотят, руки хотят рубить за воровство!.. И когда они все только передохнут, коммуняки недобитые?.. А витебское дело! Помнишь, в прессе шум был о витебском деле? Ради галочки невиновных шлепнули!..
— Ну, это еще при советской власти… — заметил Борька.
— Какая разница? И вот думаю: а может, у нас все время не тех расстреливают? А что?.. Очень даже просто! Настоящего преступника ловить — это ж замучишься! А начальство-то — давит, дело-то не раскрыто… А тут как раз проходит мимо какой-нибудь Алексей Колодников. Во! То, что надо! Цап его! Пил с ними в арке? Пил… Отпечатки пальцев на рюмке есть? Есть… Ну и все! Ты их, стало быть, и замочил… Выколотили признание — и к стенке!..
— Погоди… — Борька ошалело тряхнул башкой. — А с кем это ты пил? Со Скуржавым, что ли?..
Тут Алексей понял, что все-таки проговорился, и густо покраснел.
— Да нет! Я говорю: допустим… — с досадой отмахнулся он. — А она еще на меня бочки катит, что я против смертной казни…
Последние слова Колодникова относились к Александре, с которой он, действительно, не раз схватывался на эту тему, но произнесены были исключительно для того, чтобы замести следы.
— Водку плещешь… — недовольно заметил Борька.
Колодников спохватился и выпил.
— Ну вот… — сдавленно продолжил он.
— Да ты закуси сначала.
Забывший после двух стопок о своей мрачной угрозе стать вегетарианцем, Алексей живо расправился с небольшим обломком полукопченой колбасы и куском черного хлеба.
— На чем я остановился?..
— На рюмке, — напомнил Борька. — С отпечатками…
— Да что ты привязался к этой рюмке?.. Никакой рюмки не было! Рюмка — это так, образно выражаясь… О чем я перед этим говорил?..