— Легко сказать… Что ж вы думаете, это так просто? Микрорайон — это сейчас сплошь объекты номер один… И потом: ну что вы в самом деле! Ну, строительный, ну и что? Это же бесплатный сторож… О-ох!.. — выдохнул он вдруг, наклоняясь вперед и закладывая руку за левый борт пиджака.
— Что? Сердце? — испуганно спросил субподрядчик, поспешно тормозя.
Генподрядчик молчал, упершись головой в ветровое стекло.
— Нет, не сердце, — сдавленно ответил он. — Просто вспомнил: у меня же завтра еще одна комиссия…
— На какой объект?
— Библиотека…
— Ох ты… — сказал субподрядчик, глядя на него с жалостью.
— Тоже замороженная стройка? — поинтересовался проектировщик.
— Семь лет как замороженная. — Субподрядчик сокрушенно качал головой. — Я вот думаю: если здесь за три года такое завелось, то там-то что же, а?
Монтировщики посмотрели, как уходит по коридору Андрей, и понимающе переглянулись.
— Она ему, наверное, сказала: бросишь пить — вернусь, — поделился догадкой Вася-Миша.
— Слушай, — встрепенулся Виталик, — а что это он в театре ночует? Она ж квартиру еще не отсудила.
— Отсу-удит, — уверенно отозвался два года как разведенный Вася-Миша. — Все они…
Андрею показалось, что левая фурка просматривается из зала, и он толчком ноги загнал ее поглубже за кулисы. Низкий дощатый помост, несущий на себе кусок дачной местности, отъехал на метр; шатнулся на нем тополек с листьями из клеенки, закивала гнутой спинкой кресло-качалка.
До начала вечернего спектакля оставалось около трех часов. Андрей вышел на середину сцены, присел на край письменного стола и стал слушать, как пустеет театр.
Некоторое время по коридорам бродили голоса, потом все стихло. Убедившись, что остался один, Андрей поднялся, и тут его негромко окликнули.
Вздрогнул, обернулся с напряженной улыбкой.
Возле трапа, прислонясь плечом к порталу, стояла Лена Шабина. Красиво стояла. Видимо, все это время она, не меняя позы, ждала, когда он обратит на нее внимание.
Тоскливо морщась, Андрей глянул зачем-то вверх, на черные софиты, и снова устроился на краешке стола.
Лена смотрела на него долго, уяснив, что со стола он теперь не слезет, оторвала плечо от портала и замедленной, немного развинченной походкой вышла на сцену. Обогнула Андрея, задумчиво провела пальчиком по кромке столешницы и лишь после этого повернулась к нему, слегка склонив голову к плечу и вздернув подбородок.
— Говорят, разводишься? — Негромкая, подчеркнуто безразличная фраза гулко отдалась в пустом зале.
Андрей мог поклясться, что уже сидел вот так посреди сцены, и подходила к нему Лена, и задавала именно этот вопрос.
— Ты-то тут при чем?..
— Хм… При чем… — повторила она весьма мелодично. — При чем?
Славно подбирала нужную интонацию.
— При чем!.. — выговорила она в третий раз. — Так ведь я же разлучница! Змея подколодная. А ты разве еще не слышал? Оказывается, я разбила твою семью!
Голос Лены был звонок и ядовит.
«Выслеживала… — думал Андрей. — Да что же это за обязанность такая — расквитаться за все, даже если тебе от этого никакой выгоды!.. Почему они так живут? Почему я сам так жил?..»
— Почему я должна впутываться в чьи-то семейные дрязги? — продолжала тем временем Лена. — Твоя история уже дошла до директора, и вот посмотришь, он обязательно воспользуется случаем сделать мелкую пакость Михал Михалычу!..
— Михал Михалычу? — не понял Андрей. — Он что, тоже разлучник?
— Но я же его сторон-ница! — негодующе воскликнула она.
Тут только Андрей обратил внимание, что Лена ведет разговор, почти отвернувшись. Обычно она стояла вполоборота или в три четверти к собеседнику, помня, что у нее тонкий овал лица. Сейчас она занимала самую невыгодную позицию — в профиль к Андрею. Внезапно его осенило: она стояла вполоборота к пустому зрительному залу.
— Так чем я могу помочь тебе, Лена? — и Андрей понял, что тоже подал реплику в зал.
«Сейчас сорвем аплодисменты…»
— Ты должен вернуться к семье, — твердо сказала она.
— Что я еще должен?
Лена наконец обернулась.
— Что ты делаешь? — прошептала она, и глаза ее стали проникновенными до бессмысленности. — Зачем тебе все это нужно? У тебя жена, ребенок…
Андрей опустил голову и незаметно повернул левую руку так, чтобы виден был циферблат, до начала спектакля оставалось чуть больше двух часов.
— …цветы ей купи, скажи, что пить бросил. Ну что мне тебя, учить, что ли?
— Ты не в курсе, Лена, — хмуро сказал он. — Это не я, это она от меня ушла. Забрала Дениса и ушла.
Лена опечалилась.
— Тогда… — Она замялась, опасливо посмотрела на Андрея и вдруг выпалила: — Скажи, что во всем виновата теща!
— Кому? — удивился Андрей.
— Н-ну, я не знаю… Всем. К слову придется — и скажи. Сам ведь жаловался, что теща…
Андрей молча смотрел на нее.
— Я нехорошая, — вызывающе подтвердила Лена. — Я скверная. Но если ты решил красиво пропадать, компании тебе я не составлю. Нравится быть ничтожеством — будь им, будь бездарностью, вкалывай до конца жизни монтировщиком!.. А моя карьера только начинается. Ты же мне завидуешь, ты… Ты нарочно все это затеял!
— Развод — нарочно?
Лена и сама почувствовала, что зарвалась, но остановиться не могла. Она уже не думала о выгодных и невыгодных ракурсах; уперев кулаки в бедра, она повернулась к Андрею искаженным от ненависти лицом.
— Спасибо! Сделал ты мне репутацию! Нет, но как вам это нравится: я разбила его семью! Между нами, можно сказать, ничего и не было!..
— Да, — не удержался Андрей. — Недели две уже.
Здание театра было выстроено в доисторические времена по проекту местного архитектора-любителя и планировку имело нестандартную. Неизвестно, на какой репертуар рассчитывал доисторический архитектор, только сразу же за сценической коробкой начинался несуразно огромный и запутанный лабиринт переходов и «карманов». В наиболее отдаленных его тупиках десятилетиями пылились обломки старых спектаклей.
Пьющий Вася-Миша божился, что там можно неделями скрываться от начальства. Насчет недели он, положим, преувеличивал, но были случаи, когда администратор Банзай, имевший заветную мечту поймать Васю-Мишу с поличным, в течение дня нигде не мог его обнаружить.
Острый на язык Андрей пытался прилепить за это Васе-Мише прозвище Минотавр, но народу кличка показалась заумной, и неуловимый монтировщик продолжал привычно отзываться и на Мишу, и на Васю.