— Слушай… — сипло сказала она. — Мне приснилось?.. Что у мальчонки горло перерезано?..
— Нет, — отводя глаза, глухо сказал он. — Не приснилось. Повернулся к шкафчику, отправил кувшин на место, затянул на серебряном горлышке крепежную петлю и, закрыв дверцу, обернулся.
Алият все еще соображала.
— Это… ты его?.. — недоверчиво спросила она наконец.
— Нет. Он сам…
— А-а… — Алият покивала. Потом горестно усмехнулась. — Это он тебя испугался… — сообщила она. — Дурачок…
— Может, еще воды?
Она отрицательно помотала головой.
— Что там у нас делается?..
— Гонят, — со вздохом отозвался он и сам удивился своему равнодушию. — Как всегда…
— Я нужна?
— Да нет, пожалуй… Отдохни пока…
Пригнувшись, вышел из каюты и закрыл дверь. Слышно было, как Алият со слабым страдальческим стоном снова простерлась по низкому ложу…
Да что же это такое?! Ар-Шарлахи взялся за ноющий бьющийся висок. Когда его привели к Ар-Мауре? Когда это было? Дней пятнадцать назад… То есть еще пятнадцать дней назад он дурачился в кофейне, обрывал лапки противозаконной мухе, развлекался стишками — и вдруг… Да что же это за смерч такой подхватил его на двадцать девятом году жизни? Ну не может, не может столько событий вместиться в пятнадцать дней!..
Последнюю фразу он выкрикнул шепотом, потом обессиленно всхлипнул и, пользуясь тем, что никто его сейчас не видит, обмяк и привалился плечом к переборке. Постоял так, собираясь с духом. От Алият сейчас проку мало… Значит, нужно вернуться в рубку…
Он решительно оттолкнулся плечом от переборки, но тут «Самум» покачнуло особенно резко. Со стороны кормового отсека донесся глухой негромкий стук.
Ар-Шарлахи нахмурился и, пройдя по коридорчику до конца, приоткрыл дверцу. Под кормовым люком кто-то привольно разметался на небрежно развернутом ковре.
— А ну-ка встать! — придя в ярость, рявкнул Ар-Шарлахи и, поскольку пьяница не отреагировал, рванулся к лежащему, намереваясь разбудить его пинком.
Вовремя понял, в чем дело, и остановился. Ну конечно… В суматохе погони про зарезавшегося разбойничка просто забыли, так и бросили под кормовым люком, замотанного в ковер. Потом, надо понимать, «Самум» закачало на барханах, и покойник стал кататься из стороны в сторону, пока не освободился от своего кокона окончательно.
«Дурачок…» — беспомощно подумал Ар-Шарлахи, глядя на осунувшееся желтое лицо, на котором до сих пор была оттиснута та шалая безумная улыбка.
Он присел, сложил мертвому руки по швам и принялся снова закатывать его в ковер. Потом отодвинул засовы и с натугой потянул за канат, приподнимая крышку люка. В щель ворвался ошпаривающий, секущий лицо редкими песчинками ветер. Надо было бы, конечно, отправить труп за борт руками, но руки теперь были заняты — пришлось столкнуть ногой.
— Да будет ласкова к тебе злая луна… — пробормотал Ар-Шарлахи, отпуская канат и задвигая тяжелые деревянные засовы.
Дело шло к вечеру и к гибели. Ар-Шарлахи стоял, с ненужной силой стискивая нижнюю кромку лобовой амбразуры, когда в полу откинулась крышка люка и в рубку поднялась угрюмая Алият. Судя по опущенным тяжелым векам и частым вздохам, чувствовала она себя по-прежнему неважно. Молча обошла штурвал и, встав рядом с Ар-Шарлахи, через силу оглядела колеблющиеся пески.
А вот дальше… Опытному закоренелому пьянице Ар-Шарлахи не раз приходилось видеть, как мгновенно трезвеют от страха. Но он впервые видел, чтобы кто-нибудь вот так, в считанные секунды, излечился от похмелья. Алият отпрянула от прорези и уставила на него темные, широко раскрывшиеся глаза.
— Ты что? — страшным шепотом произнесла она. — Ты куда гонишь? Ты знаешь, что там, впереди?
И Ар-Шарлахи поразился еще раз — теперь уже ее способности с первого взгляда определить, где они находятся и в каком направлении движутся.
— А ты посмотри, что позади, — процедил он, и Алият кинулась к амбразуре заднего обзора. Замерла, с отчаянием считая дымные гривы, встающие на зыбком горизонте.
— Что ветер? — бросила она, не оглядываясь.
— Крепчает…
— Плохо… — Она уперлась кулаками и лбом в заслонку толстого стекла и снова застыла. Потом медленно обернулась. — Жаль… — изронила она, слегка приподняв брови, — Так я, значит, до них и не добралась…
— До кого?
Ответа не последовало, но Ар-Шарлахи уже и сам понял, о ком идет речь.
Дверца, выводящая на палубу, приоткрылась рывком, и в Щель просунулась голова Айчи.
— Лако готовится к повороту! — крикнул он. — Запрашивает, что делать дальше!..
Все повернулись к правой амбразуре. Действительно, чуть приотставший «Белый скорпион» выкинул алый вымпел.
— Если ложиться в поворот, то сейчас! — сказала Алият.
— И что будет?
Алият не ответила. Айча ждал приказа.
— Передай: следую прежним курсом, — каким-то вялым стариковским голосом проговорил Ар-Шарлахи. И, видя, что Айча исчезнуть не торопится, вскинул глаза. Разбойник смотрел на главаря с откровенным недоверием. — Ты что, не понял?
Айча судорожно кивнул и медленно прикрыл дверь. Слышны были только свист и треск песчинок в плетенных из пальмового волокна парусах да стоны и скрипы деревянных сочленений корабля. В рубке все молчали и смотрели на Ар-Шарлахи.
— Будем гнать до темноты, — ворчливо пояснил он. — А там, может быть, проскользнем как-нибудь… Луна на ущербе…
— До темноты? — взорвалась Алият. — Как раз на кивающие молоты и наскочим!..
— «Скорпион» уходит, — сообщил один из рулевых.
Белая одномачтовая каторга медленно отваливалась влево.
— Не успеет… — с сожалением обронил второй штурвальный. — Перехватят… А у него в одном Кимире два смертных приговора… А уж в Харве…
Дверь открылась снова.
— Люди отказываются идти дальше! — испуганно доложил Айча. — Говорят: там кивающие молоты…
— Кто отказывается? — спросил Ар-Шарлахи, не отводя взгляда от амбразуры. — Все?
— Н-ну… большинство…
Приступ злости был настолько силен, что на какое-то время Ар-Шарлахи даже перестал чувствовать усталость.
— Пусть прыгают за борт! — процедил он. — Скорость у нас небольшая…
Айча снова помедлил, надеясь, что главарь шутит. Но главарь, кажется, не шутил…
— Ты что, вообще решил не поворачивать? — Истерически выкрикнула Алият.
Ар-Шарлахи молчал, сутулясь и всматриваясь в мертвую зыбь мелких барханов впереди. Потом наконец повернулся. Глаза у него были совершенно больные.
— Как ты думаешь, — тихо спросил он, — что с нами сделают, когда поймают?.. За мятеж на «Самуме», за Зибру…