— Разве они… А мне показалось…
Ар-Шарлахи криво усмехнулся:
— Когда я беседовал с тамахи, туда вошел… Даже не знаю, как тебе его описать. Жуткое зрелище, короче… Даже колдун со своими шрамами — и тот не такой страшный…
— Но… они ведь на нас… не нападают… — запинаясь, выговорила Алият. — А ты рассказывал: бросают огонь на несколько миль… жгут людей…
— А зачем нас жечь? — с неожиданной злостью спросил Ар-Шарлахи. — Мы и сами себя жжем неплохо!..
Он залпом осушил чашку и с ненавистью уставился на алебастровую статуэтку Улькара.
— Тварь! — с изумлением и угрозой выговорил он и вдруг что было сил швырнул чашку в надменно полуотвернутый лик государя. — Идол голорылый! Власти ему захотелось!..
Ар-Шарлахи задохнулся, встал и, сжимая кулаки, двинулся уже к изваянию, но был схвачен за плечи тоже вскочившей Алият.
— Перестань! Это же государь!
Тяжело дыша, Ар-Шарлахи остановился, неотрывно глядя на алебастровую святыню.
— Все равно разобью, — угрюмо пообещал он, вновь опустился на ковер и, нахохлившись, потянулся к кувшинчику. — Представляешь? — сквозь зубы проговорил он, наливая себе вина. — Оказывается, этот варан…
Судорожный кивок в сторону Улькара, — …куплен с потрохами…
— Кем? — Алият в ужасе взглянула на статуэтку. Слушать такое о государе было жутко.
— Ими. «Разрисованными»… Прав был колдун! Не знаю вот только, чем Кимир-то им не угодил… Может быть, Орейя Четвертый нефть не разрешал добывать?..
— При чем здесь нефть? — Алият смотрела на Ар-Шарлахи, явно сомневаясь в целости его рассудка.
— При всем!.. Понимаешь, какое дело… За горами сейчас вот-вот начнется война. Это мне Тианги объяснил… С кем они собираются воевать — не спрашивай, там верблюд ногу сломит. По-моему, уже сами с собой… И им нужна нефть. Много нефти.
— Зачем? Для зажигательных снарядов?
— Нет. Честно говоря, я и сам толком не понял, что они там с этой нефтью делают… Но кивающие молоты — это просто насосы, понимаешь? Насосы, которыми они выкачивают нефть из-под земли. А тот шар, где мы остановились, это всего-навсего бак, только не для нефти, а для газа…
— Газа?
— Да. Для горючего газа… Он им тоже зачем-то нужен…
Алият неловко присела на ковер. Такое впечатление, что ноги ее уже не держали.
— Но нас-то они не трогают… — беспомощно повторила она.
— Верно… — Он тоскливо осклабился. — Еще трогать нас!.. Достаточно помочь Улькару свалить Орейю Четвертого… А Ар-Шарлахи — свалить Улькара…
— Не понимаю…
— А что тут не понимать? Они мне прямо предложили поднять Пальмовую Дорогу и отделиться от Харвы… Вот будет здорово! Еще одна смута!.. Пожжем все кораблики, перережем треть народа и окажемся запертыми каждый в своем оазисе… задыхаться поодиночке… И все, главное, во имя справедливости! Во имя высокой цели, верблюд ее употреби!..
— А помогут? — жадно спросила Алият.
Ар-Шарлахи осекся и уставился на нее так, словно только сию минуту обнаружил, что в каюте он не один.
— Ты… что?.. — выговорил он наконец, глядя на Алият чуть ли не с испугом. — Считаешь, что мне нужно было согласиться?
Теперь уже Алият непонимающе уставилась на Ар-Шарлахи.
— А ты… отказался? — не веря, спросила она.
— Конечно…
— Да ты просто дурак! — возмущенно сказала Алият и встала. — Дурак! Ящерица безмозглая! Ему предлагают такое… а он!.. Нефть им нужна? Ну и пусть себе качают на здоровье!.. Тебе что? Голорылых жалко?
— Мне всех жалко, — угрюмо ответил Ар-Шарлахи, прихлебывая вино. — Начиная с себя…
Несколько секунд Алият смотрела на него, открывая и закрывая рот, не в силах сказать ни слова.
— Ты… — только и смогла вымолвить она. — Я не знаю, ты… Может, ты тоже не человек, как они?..
— Одно из двух, — буркнул он. — Или я не человек, или все остальные не люди…
В дверь постучали. Оба поспешно накинули повязки на лица.
— Кто бы ты ни был… — сердито бросила Алият. В каюту заглянул испуганный Ард-Гев.
— Идет кто-то, — хрипловато сообщил он, жалобно вздымая густые сросшиеся брови. — Со стороны молотов… Вроде тот самый…
Ар-Шарлахи встал и с ехидной усмешкой повернулся к Алият.
— Ну вот, — тихо проговорил он. — Можешь пойти со мной и сказать, что ты согласна на их предложение… Пойдешь?
Алият побледнела, попятилась и отрицательно затрясла головой. Ар-Шарлах усмехнулся еще раз и вышел.
Когда он, не пожелав на этот раз воспользоваться веревочной лестницей, спрыгнул на раскаленный песок из бортового люка, Тианги был уже близко. Цепочка следов ныряла за ближний бархан и там терялась. Вряд ли новый знакомец Ар-Шарлахи добирался пешком до «Самума» от самых молотов, но на чем он прибыл, сказать было трудно.
— Тесна пустыня, — поприветствовал его Ар-Шарлахи.
— Тесна… — отозвался Тианги и, прищурясь, озабоченно оглядел бродящие за кривляющимся знойным горизонтом песчаные облачка. Их было три. — Что остановился? — спросил он, снова поворачиваясь к Ар-Шарлахи. — Передумал? Или еще колеблешься?
Ар-Шарлахи невесело скривил рот под повязкой.
— Ты ж видишь, что там делается, — сказал он, тоже прищуриваясь на зыбкий колеблющийся горизонт. — Поневоле остановишься… Решил вот ночи подождать…
Некоторое время оба смотрели в одну сторону.
— Осмелели, — равнодушно произнес Тианги, но от этого лениво оброненного слова Ар-Шарлахи почему-то пробрал озноб. На убийственном солнцепеке полдня.
— Да, осмелели, — задумчиво повторил Тианги. — Того и гляди из-за горизонта вылезут… Самое время припугнуть…
Он вынул из складок плаща странную вещицу, с виду похожую на плоскую металлическую черепашку, и что-то на ней сдвинул, отчего черепашка тоненько пискнула. Затем Тианги одним движением вытянул из вещицы гибкий поблескивающий прут и поднес устройство к губам. Вновь полилась плавная певучая речь, изобилующая придыханиями и, казалось, растворяющая согласные звуки.
Больше всего это напоминало молитву. Вполне возможно, что металлический предмет был амулетом или изображением какого-то божества… Однако Ар-Шарлахи не успел развить эту свою мысль, потому что амулет внезапно ответил, забормотал, причем на том же самом языке, на котором к нему обращался Тианги. Ар-Шарлахи попятился, споткнулся, вздымая песок, взмахнул руками и лишь чудом удержался на ногах.
Тианги загнал металлический прут в устройство, чем-то щелкнул и весело взглянул на ошеломленного собеседника.
— Ну, хоть чего-то испугался, — ворчливо заметил он. — А то я уж думал, ты от общения с премудрым Гоеном совсем бесстрашным стал… Насколько я помню, Гоен ведь даже приметы отрицал?