И точно, товарищ старший лейтенант. Порожки-склончики от ступеньки к ступеньке дерном выложены. На деревьях банки качаются в изобилии. И под каждым деревом пупырчатый на задних лапах.
«Э! — спохватывается Пиньков. — Да ведь он меня так до вечера по оврагу таскать будет!»
Спохватился и говорит:
— Слушай, дед. Я ведь не проверяющий. Я сюда случайно попал.
Колдун аж обмяк, услышав.
— А не врешь? — спрашивает жалобно.
— Мне врать по Уставу не положено, — бодро и молодцевато отвечает Пиньков.
— Эй там! — сердито кричит колдун. — Отставить! Ошибка вышла…
Ну, по всему овражному склону, понятно, суета, суматоха: кто на дерево лезет лишние банки снять, кто что…
— Эх, жизнь собачья… — расстроенно вздыхает колдун. — Главное, служивый, не знаешь ведь, с какой стороны эта проверка нагрянет. Дерн, видишь, со всего низового овражья ободрали, сюда снесли — а ну как оттуда проверять начнут? Прямо хоть обратно неси…
— И часто у вас проверки? — интересуется Пиньков.
— Да вот пока Бог миловал…
— Что, вообще ни одной не было?
— Ни одной, — говорит колдун.
А лет ему, товарищ старший лейтенант, по всему видать, немало. Колдуны — они ведь завсегда моложе кажутся, чем на самом деле.
— Так, может, никакой проверки и не будет? — сомневается Пиньков.
Обиделся Колдун.
— Ну, это ты, служивый, зря… Проверка обязательно должна быть — как же без проверки?
Ну не врубается в ситуацию, товарищ старший лейтенант! Человеку в караул заступать, а он с проверкой со своей…
— Дед! — говорит Пиньков. — Помог бы ты мне отсюда выбраться, а? Служба-то ведь не ждет.
Встрепенулся колдун, глаза было хитрые-хитрые сделались, но как услышал слово «служба» — испугался, закивал.
— Да-да, — говорит. — Служба. Это мы понимаем. Не извольте беспокоиться, сам до полянки провожу, сам отправлю…
И видно, что Пинькова он все-таки побаивается. Если даже и не проверяющий — все равно ведь непонятно, кто такой и зачем явился. Бляха-то вон как сверкает!
Двинулись, короче, в обратный путь.
— Слушай, дед, — говорит Пиньков. — А чего ты так этих проверок боишься? Ты ж колдун!
Усмехнулся дед криво, зачем-то вверх посмотрел.
— Колдун, — отвечает со вздохом. — Но не Господь же Бог!
— Это понятно, — соглашается Пиньков. — Бога-то нет…
Просто так, из вежливости, беседу поддержать. А колдун вдруг остановился, уставился прямой наводкой — и смотрит.
— Как нет? — спрашивает.
— А так, — малость растерявшись, говорит Пиньков. — Нету.
— А кто вместо?
— Вместо кого?
— Ну, того… этого… о ком говорим, — понизив голос, поясняет колдун. А глаза у самого так и бегают, так и бегают.
— Темный ты, дед, — смеется Пиньков. — В лесу, что ли, рос? Никого нет, понял? Ни Бога, ни вместо…
Обводит колдун диким взглядом вверенную ему территорию, и начинает до него помаленьку доходить.
— А-а… — тянет потрясенно. — То-то я смотрю…
Ну шутка ли, товарищ старший лейтенант, — столько информации сразу на голову рухнуло! Все равно что карниз с казармы — помните?
— Мне в караул заступать, дед! — стонет Пиньков. — Пошли, да?
Очнулся колдун и сразу куда-то заторопился.
— Ты, служивый, это… — И глаза прячет. — Ты знаешь что? Ты уж сам туда дойди, а? Тут рядом ведь… Недалеко то есть…
— Да ты погоди, дед! — ошеломленно перебивает Пиньков. — А как же я без тебя обратно-то попаду?
— А как сюда попал, только наоборот, — впопыхах объясняет дед. — А я побегу. Забыл, понимаешь, совсем: дела у меня, служивый, ты уж не обессудь…
И — рысит уже чуть ли не вприпрыжку вниз по оврагу. Странный колдун, подозрительный…
А полянку, между прочим, искать пришлось: они ж одинаковые все, квадратные. Еле нашел. Один был ориентир — яма из-под банок. Так они уже ее засыпали и травинок понавтыкали. Под деревом, понятно, пупырчатый навытяжку — опасливо на Пинькова поглядывает, но не давешний — другой, хотя и одноглазый, хотя и ухо откушено. Потому что увечья, товарищ старший лейтенант, сразу видно, давние.
Сориентировался Пиньков на местности и приступил. Но это легко сказать: «Так же, как сюда попал, только наоборот», — а вы попробуйте, товарищ старший лейтенант, из стойки «смирно» совершить поворот через правое, смешно сказать, плечо и отпечатать строевым два шага назад! Спиной вперед то есть. Да нипочем с непривычки не получится!
Опять же нервничать начал. Время-то идет! Это мы с вами, товарищ старший лейтенант, знаем, что на плацу и в овраге оно идет по-разному, а Пиньков-то еще не знал!.. А нервы в военном деле, разрешите доложить, вещь серьезная. Помните того приписника, который на прошлых сборах в фотографа стрелял? Ну как же! Три километра с полной выкладкой, а потом еще полоса препятствий. Переваливается из последних сил через последнюю стенку, а за стенкой фотограф ждет. «Улыбнитесь, — говорит, — снимаю!» А патроны-то боевые! Хорошо хоть не попал ни разу — руки тряслись…
Так вот, бился-бился Пиньков — аж взмок. Да еще автомат тут мешается! Снял его Пиньков, отложил на травку, решил сначала тренаж без автомата провести, а потом уже с автоматом попробовать.
А тут и сумерки наступили — в овраге-то темнеет быстро. Мрак, товарищ старший лейтенант. Видимости — ноль. Так, кое-где глазенки желтые сверкнут на секунду, банка о банку брякнет, да еще шум от рытья земли передними лапами то здесь, то там. Ночная жизнь, короче.
И вдруг — получилось! Достиг-таки рядовой Пиньков необходимой четкости исполнения. Глядь — стоит он опять перед строем, как будто и секунды с тех пор не прошло.
…Ну, в строю, понятно, шевеление — шутка ли: бойцы на глазах пропадать и появляться начали! Старшина догадался — скомандовал: «Отделение, разойдись!» И кинулись все к Пинькову.
Доложил Пиньков что и как. Старшина в затылке скребет, рядовой состав тоже удивляется — не знают, что и думать. Не стрясись такое прямо перед строем — ни за что бы не поверили…
Краска? Какая краска? Ах, на сапогах, зеленая… Так ведь они с колдуном по полянам шли, товарищ старший лейтенант. Травка, значит, слегка пожухла, так гномики ее, видать, подновили слегка. А гуашь — она ж маркая…
Разрешите продолжать? Есть!
— Э, браток! — говорит вдруг старшина. — А автомат-то твой где?
Смотрят все: нет автомата.
— Стало быть, — бледнея, говорит Пиньков, — я его там оставил…
— Э, браток… — говорит старшина.