– Точно? – спросил Николай, прикуривая.
Обидчивый Павлик немедленно вспыхнул, ощетинился. Колдун – он и есть колдун: либо тупой – не прошибешь его ничем, либо такой вот – капризный, вспыльчивый…
– Сразу же проверили! – сказал он, оскорбление вскинув круглые мослы плеч. – На стропиле шерстка осталась. Порознь ночевали: Африкан – здесь, домовой – на чердаке…
– Кличка домового?
– Говорят, не представился. А вел себя нагло… Хотя и врал, что раньше Африкана в глаза не видел…
– А еще… а еще… – захлебываясь, вмешался один из свидетелей (лопоухий трехцветка). – Еще он сказал, что в армии служить не будет – ножка хромая, вот…
Выверзнев и Павлик переглянулись. Особая примета? Ну это уже кое-что…
– Правая?.. Левая?..
Теперь переглянулись домовые.
– П-правая… – не совсем уверенно вымолвил тот, что с подпалинками, и, оробев, отступил за спинку трехцветного.
– Что ж, не заметили, на какую ногу хромает?
– А он не ходил, он висел…
– Да точно Африкан… – сказал Павлик. Подполковник Выверзнев стиснул зубы и, бросив окурок на пол, растер подошвой. Обычно он гордился своей командой, подобранной человек к человеку, но сейчас эта молодая поросль с дипломами от Лиги Колдунов его просто раздражала. Даже Павлик, из которого он надеялся со временем сделать настоящего оперативника… Ах, как им всем хочется, чтобы нарушителем оказался именно Африкан!.. Сами не знают, на что нарываются!
– Ну а кто бы еще, кроме него, такой экзорцизм отчинил? – не унимался Павлик. – Этих двоих аж на противоположную окраину Чумахлы выкинуло…
– А дымчатого? – скрипуче осведомился Выверзнев. – Тоже?..
Павлик замер с полуоткрытым ртом.
– Д-да, действительно… – ошеломленно проговорил он наконец. – Что же он – своего-то?..
В этот миг дверь приоткрылась и в помещение просунулась круглая улыбчивая физиономия юного Сашка.
– Готово, Николай Саныч…
Подполковник Выверзнев чуть ли не бегом вернулся в соседнюю комнату, где в рваной пробоине голубело полуденное небо, – и стремительно склонился над монитором… Формула ауры была та самая – из архивов…
– Ч-черт!.. – распрямляясь, вымолвил он в сердцах. – Значит, все-таки Африкан…
Подошел к пролому и с недовольной гримасой оглядел то, что творилось снаружи. Еще раз чертыхнулся…
– Матвеич!.. – расстроенно позвал он.
– А?
– На!.. Иди сюда, про гирю расскажешь…
Беседу с Матвеичем, однако, пришлось прервать на самом захватывающем месте. Позвонил Лютый.
– Бери задницу в горсточку, – со свойственной ему прямотой приказал он, – и дуй на двадцать пятый километр!
– Африкан?.. – насторожившись, спросил Николай.
– След… – недовольно посопев, уточнил Толь Толич.
– Не понял… Что за след?
– Ауры клок… – злобно сказал шеф. – Прямо на столбе с табличкой, у самого основания… Видимо, отдыхал он там – прислонился… Бабка-знахарка папоротник шла собирать, ну и наткнулась, позвонила дежурному…
– Откуда позвонила? С двадцать пятого километра?
– Да у нее сотовик… Короче, давай быстрей – аура выдыхается!..
Николай дал отбой и, отправив трубку в карман пиджака, оглядел исподлобья присутствующих. Сотрудники смотрели на него выжидающе. Одному лишь Матвеичу, по обыкновению, было все до фени.
– Ладно, Матвеич, потом дорасскажешь… Сашок! Павлик! Свертываем аппаратуру – поехали…
Пока мчались, визжа покрышками, до двадцать пятого километра, подполковник Выверзнев хранил угрюмое молчание. Павлик, напротив, был возбужден и говорлив.
– А знаете, Николай Саныч… – излагал он. – Есть! Есть у домового и Африкана общий интерес… Ладан! Тот самый ладан, из-за которого «призрак» навернулся… Век астрала не видать! Вы посмотрите, как все сразу складывается: дымчатый передает наркоту нашим баклужинским домовым, а те уже – гремлинам… И все это с подачи Африкана… Один раз он уже такой трюк проделал. Видать, понравилось. Повторить решил…
Впереди зеркально сверкали наведенные кем-то из озорства миражики псевдолужиц, пропадающие по мере приближения к ним. Пацанва балуется…
– Одного он не учел… – зловеще подвел итог Павлик. – За повтор оценка снижается…
Выверзнев хмуро покосился на сотрудника, но разговора не поддержал. Хотя в чем-то он понимал Павлика… По молодости лет, когда ведешь несколько дел сразу, рано или поздно начинает мерещиться, что расследуемые тобою преступления – взаимосвязаны. Часто даже возникает соблазн слить все эти дела воедино и, скажем, с пристрастием допросить растратчика насчет вчерашнего убийства в городском парке… Некоторые, кстати, так и делают. Особой беды в этом, разумеется, нет, поскольку всюду происходит одно и то же – меняются лишь фамилии. И тем не менее…
Глубокую эту мысль подполковнику Выверзневу закончить не удалось. Шофер ударил по тормозам, застонала резина, всех качнуло вперед. Двадцать пятый километр… Возле полосатого столба, увенчанного синей эмалированной табличкой, стояла и с неудовольствием смотрела на тормозящий джип миниатюрная особа средних лет… Впрочем, нет, отнюдь не миниатюрная. Скорее приземистая, поскольку при всем своем малом росте была она большеголова и весьма широка в кости. Николай выбрался из джипа и, озираясь, направился к ней.
– Бабка-то где? – сердито осведомился он. Атлетического сложения коротышка изумилась и посмотрела на него округленными глазами.
– Н-ну, знахарка… – хмуро пояснил Выверзнев.
Особа уперла кулаки в бедра – и в течение каких-нибудь пяти минут Николай выслушал столько всякого о себе и о своем начальстве, что оглашенного материала вполне хватило бы на пару-тройку громких уголовных процессов. А самое любопытное заключалось в том, что добрая половина высказанного и впрямь соответствовала действительности… То ли знахарка вдобавок была провидицей, то ли где-то имела место утечка служебной информации…
Стало также ясно, почему генералу Лютому сообщили, будто звонившая, мягко выражаясь, не молода. Голос у знахарки был пронзительно-старушечий и на редкость сварливый…
Павлик с Сашком, присевши на корточки у километрового столба, уже колдовали вовсю и делали вид, якобы ничего не слышат. Компьютер типа ноутбук с раскинутой периферией стоял рядом – прямо на обочине.
В данной ситуации подполковнику оставалось терпеливо, не перебивая, выслушать все грязные обвинения в свой адрес, после чего спокойно, как ни в чем не бывало приступить к беседе. Рассеянно прищурясь, Николай оглядел окрестности. Кругом цвел татарник – жестокое наследие трехсотлетнего ига… В сверкающем пруду, звонко матерясь, плескалась счастливая, коричневая от загара детвора.
– Я б усих этих православных коммуняк, – с ненавистью скрипела свидетельница, – из поганого ружья! Рясу напялит: мужик – не мужик…