Царапин и Петров метнулись в стороны от открытой дверцы. Только теперь они поняли, какой непростительной ошибкой было оставить хоть на одну минуту подходы к капониру без охраны. Патроны в пальцах Петрова моментально перестали капризничать, и последний — десятый — туго вошел в магазин. Теперь оба карабина были готовы к стрельбе. Но что толку, если те, снаружи, ударят по воротам вспышкой, которой они изуродовали кузов самосвала!
— Стой, кто идет? — уставным окриком попытался вернуть себе уверенность Царапин.
Никто не отозвался. Но никакого сомнения: там, снаружи, кто-то был, кто-то стоял перед металлическими воротами.
— Стой, стрелять буду! — повысил голос Царапин и выразительно посмотрел на Петрова. Тот как можно громче и отчетливее передернул затвор.
— Я тебе постреляю! — неожиданно раздался звонкий и злой мальчишеский голос. — Я тебе сейчас туда гранату катну — ты у меня враз отстреляешься! Подними пушку, я входить буду!
В дверцу просунулся автомат и часть пятнистого маскировочного комбинезона. Потом высокий порог бесшумно переступил среднего роста круглолицый румяный парень с возбужденными глазами. Быстро оглядел капонир, таким же кошачьим движением перенес через порог другую ногу. На поясе у него в самом деле располагалась пара гранат, а в правой руке, которой десантник придерживал автомат, поблескивал клинок со следами отвратительной синей слизи.
— Офицеры есть?
Из кабины выглянул Акимушкин.
— Младший сержант Попов, — как-то небрежно растягивая слова, представился десантник. — Товарищ лейтенант, ракетчиков из зоны военных действий приказано эвакуировать.
— Позвольте, позвольте, сержант! — ошеломленно запротестовал Акимушкин, не на шутку обиженный тоном и особенно словечком «эвакуировать». — Никакого приказа я не получал…
— «Старт» — «Управлению», — проворчал в кабине динамик голосом «деда» Костыкина, и Акимушкин скрылся.
— Акимушкин!.. — Слова комбата были хорошо слышны в гулком капонире. — Там к тебе сейчас прибудут парашютисты… Ах, уже прибыли?..
Десантник неодобрительно оглядывал Петрова с Царапиным.
— Артиллеристы! — выговорил он. — Что ж вы снаружи-то никого не выставили? К ним тут, понимаешь, диверсанты подползают…
Он заметил синюю слизь на лезвии и осекся.
— Это что? — туповато спросил он.
— Это кровь, — тихо объяснил Царапин.
— Да пошел ты!.. — испуганным шепотом отозвался десантник.
Из фургончика по лесенке сбежал Акимушкин.
— Отступаем к «Управлению», — бодро оповестил он.
— Непонятно… — озадаченно пробормотал Царапин. — Совсем непонятно…
Последние события в цепочку никак не складывались. Сообщение Мамолина поступило в бригаду от силы десять минут назад. Можно ли сбросить десант за десять минут?.. Да какие там десять минут! Судя по всему, десант был сброшен в то самое время, когда Царапин выскочил на помощь Петрову, а над позициями выли самолетные двигатели. Сумасшедшая ночь!
Царапин ожидал, что, выйдя из капонира, он увидит на земле двух мертвых монстров, но не увидел ни одного. Парашютисты успели их с какой-то целью припрятать. Вдвойне странно! Такое впечатление, что десантники были хорошо информированы — во всяком случае, действовали они толково и быстро, словно по наигранному плану.
Первым делом ракетчики извлекли из дизельной Бердыклычева, который долго не понимал, почему он должен, не выключая движка, покинуть свой фургончик и с карабином в руках отходить к «Управлению».
Откуда-то возник еще один пятнистый десантник, отрекомендовавшийся прапорщиком Файзулиным.
— Отступать будете через пустырь, — бросил он Акимушкину. — Правее не забирайте — там сейчас пойдут танки.
Услышав про танки, Акимушкин и вовсе оторопел. Похоже, на них выбросили целый десантный корпус.
— Толпой идти не советую, — торопливо продолжал прапорщик. — Но и рассыпаться особенно не стоит. В общем, держитесь пореже, но так, чтобы поплотнее. Ясна задача?
К нему подбежал парашютист с округлившимися глазами и принялся что-то тихо и сбивчиво докладывать.
— Что-о?! — шепотом взревел прапорщик Файзулин, тоже округляя глаза.
Ага… Значит, десантники все-таки не подозревали, с кем им предстоит иметь дело.
По ту сторону холма раздался взрыв. К кабине он явно никакого отношения не имел — рвануло где-то за курилкой. Из-под ног поползли короткие тени — это над позициями дивизиона закачались осветительные ракеты.
Царапин видел, как совсем рядом выдохнул дрожащее бьющееся пламя автомат прапорщика. Грохота он почти не услышал — очередь прозвучала тихо и глухо, как сквозь подушку. Уши заложило, но не тишиной и не звоном — это был неприятный и совершенно неестественный звук. Шорох, если шорох может быть оглушительным. Словно бархоткой провели по барабанным перепонкам.
Пятнистые комбинезоны метнулись в пятнистый сумрак и исчезли. Акимушкин, беззвучно разевая рот, махал пистолетом в сторону «Управления» — видимо, приказывал отходить.
Они побежали к песчаному пустырю, где их чуть было не вмял в грунт разворачивающийся на скорости легкий танк, которому, по словам прапорщика Файзулина, надлежало в этот момент находиться несколько правее.
Потом онемевшая ночь словно очнулась и яростно загрохотала порохом и металлом.
— Дизэл!.. — прорыдал в ухо голос Бердыклычева, а дальше воздух, став упругим, почти твердым, ударил в спину, бросил лицом в песок.
Когда Царапину удалось подняться, вокруг уже шел бой. Черный сон, таившийся в ночных зарослях, накопил силы и пошел в наступление.
Дерзко, не прячась, перебегали «фаланги», на которых теперь никто не обращал внимания, потому что со стороны городка надвигалось кое-что посерьезнее.
В метре над песком, все в лунных бликах, распространяя вокруг себя все тот же оглушительный шорох, плыли невиданные жуткие машины — гладкие, панцирные, до омерзения живые, шевелящие массой гибких, как водоросли, антенн, с которых слетали зыбкие бледно-фиолетовые луны, и от прикосновения этих лун горел янтак и плавился песок.
Одна из машин, увлекая за собой другую, вырвалась далеко вперед и шла прямо на Царапина, а он стоял в рост и завороженно смотрел на нее, уронив бесполезные руки, в которых не было теперь ни карабина, ни даже камня. Невероятно, но Царапин уже пережил когда-то этот миг, уже надвигались на него чужие, испепеляющие все на своем пути механизмы, и знакомо было это чувство беспомощности муравья перед нависающим цилиндром асфальтового катка.
Уэллс! Вот оно что! Конечно же, Уэллс!.. Боевые треножники, тепловой луч, развалины опустевшего Лондона…
Царапин словно наклонился над пропастью.
«Это безнадежно, — подумал он. — Мы ничем их не остановим…»