Да, все складывается нормально! Она планировала съездить домой и обо всем рассказать Коннору. Кстати, думала она, он сможет объяснить ей, почему так ни разу и не позвонил. Она была уверена, что у него существует какое-то вполне логичное объяснение.
Однажды утром, собираясь на занятия, Бесс почувствовала небольшие спазмы в низу живота. Вскоре боль улеглась, и девушка пошла на занятия. А через пару часов, когда она вернулась домой, спазмы появились вновь, но уже гораздо более сильные. Стало ясно: что-то случилось.
Она отправилась в ванную комнату и обнаружила кровь на трусиках.
Ее больше не волновало, знает ли кто-нибудь о ее беременности. Вся в слезах, она вбежала в комнату соседки и попросила помочь ей добраться до больницы.
Но было уже слишком поздно! Она потеряла своего ребенка!
После всего случившегося у нее началась сильнейшая депрессия. Она могла только лежать на кровати и плакать. Ее не беспокоило, что у нее появились плохие отметки. Она не ходила на занятия и не сдала несколько экзаменов. Все попытки ее друзей вывести ее из этого состояния заканчивались неудачей.
Бесс была безутешна. И во всем виноват Коннор! Если бы он хоть раз позвонил или приехал бы к ней в университет, она бы все ему рассказала. Они смогли бы вместе что-нибудь решить. Скорее всего, она вернулась бы с ним домой. И все пошло бы по-другому. Будь он с ней, она бы наверняка сохранила ребенка!
Легкий стук в дверь разбудил Бесс. Она резко села и почувствовала, что вода в ванной уже остыла. По щекам у нее текли слезы. Даже во сне она тосковала по своему потерянному ребенку.
— Бесс, у тебя все нормально?
Сквозь закрытую дверь ванной комнаты Бесс слышала встревоженный голос Коннора. От заботливых интонаций, прозвучавших в нем, у нее защемило сердце. Зажав рукой рот, чтобы он не слышал ее рыданий, Бесс вылезла из ванны, взяла с вешалки банное полотенце и стала вытираться.
— Бесс! — опять позвал Коннор.
— Да! Все в порядке, — наконец откликнулась она.
— Ты давно уже сидишь в ванной, и мне показалось, что ты плачешь. У тебя действительно все в порядке?
Вытерев еще раз лицо, и убедившись, что от слез не осталось никаких следов, Бесс замоталась в полотенце, потуже подоткнула его на груди и толкнула дверь.
Она смогла даже чуть улыбнуться Коннору, когда их глаза встретились.
— Коннор, все хорошо. Я, наверное, задремала в ванной.
— Ты немного побледнела, — заметил он, внимательно оглядывая ее с головы до ног.
— Наверное, я слишком долго сидела в холодной воде, — ответила Бесс с вымученной улыбкой. — Посмотри, у меня вся кожа сморщилась.
Его глаза потемнели, а рот сжался в узкую жесткую линию.
— Если ты уверена, что все хорошо…
— Да, спасибо, я сейчас быстро оденусь, если тебе нужно в ванну.
— Да нет, мне ничего не надо, — мягко отозвался он. — Я просто беспокоился за тебя.
Бесс не знала, как ей реагировать на его слова, и испугалась, что сейчас опять разревется.
Поэтому она просто прикрыла глаза, кивнула головой и поспешила прикрыть за собой дверь в ванную комнату.
Приблизительно через десять минут с бутылкой вина в одной руке и с пустым бокалом в другой она спустилась вниз и пошла на кухню. На ней была коротенькая атласная ночная рубашка, а поверх нее — желтый, в подсолнухах халат.
Бесс достала с полки второй бокал и направилась в гостиную. Коннор лежал на диване и смотрел телевизор.
После сцены в ванной что-то мешало Бесс просто подняться к себе в комнату и запереться. Она чувствовала, что должна поговорить с Коннором. Впервые за все эти годы она не обвиняла его во всем, что с ней случилось, и даже подумала о том, что, возможно, в ее бедах есть доля и ее собственной вины.
Да, она забеременела от Коннора. Да, он не позвонил ей, хотя должен был позвонить. Но ведь она тоже могла позвонить ему и сообщить, что у них будет ребенок.
Прищурив глаза, Коннор следил за действиями Бесс. Она подошла к дивану и присела на край, поставив бокалы на стоящий рядом кофейный столик. Коннор тут же сел, откашлялся и чуть севшим голосом спросил:
— Как ты относишься к пицце на обед? Я как раз собирался позвонить и заказать.
Она кивнула в ответ, продолжая наливать вино.
— Отличная идея! Мне нравится.
Коннор отставил пиво в сторону, поднялся с софы и направился к телефону.
Пребывавшая в благодушном настроении Бесс невольно залюбовалась его фигурой. Он был отлично сложен, и джинсы сидели на нем как влитые.
Он позвонил в ближайшую пиццерию, сделал заказ, после чего вернулся и внимательно посмотрел на Бесс.
— И по какому случаю? — спросил Коннор, отпивая маленький глоток.
Бесс откинулась на спинку дивана и положила ноги с накрашенными ногтями на край стола, подражая тем самым расслабленной позе Коннора.
— Ничего особенного. Просто мне было очень приятно, что ты волновался обо мне, когда я застряла в ванной. Спасибо тебе за это!
— Я просто не хотел, чтобы мой друг, вернувшись из свадебного путешествия, получил в подарок утопленницу.
Она хихикнула.
— Надеюсь, что этого не произойдет. Хотя я бы не удивилась, если бы ты, в конце концов придушил меня за мое поведение.
Его рот чуть искривился в улыбке.
— Я обдумывал такой вариант, но пришел к выводу, что мне не нужна лишняя судимость.
Бесс рассмеялась.
Они молча потягивали вино, наслаждаясь тихим вечером. По телевизору шел какой-то незатейливый сериал.
Бесс почувствовала, что она находится в состоянии полного покоя. Она давно не испытывала ничего подобного. В Лос-Анджелесе она всегда была собрана, натянута как струна и практически никогда не могла расслабиться.
Если вдруг случайно и выпадала свободная минута, то она проводила ее одна, а не в компании молодого, красивого человека, который не считает себя центром вселенной, предпочитает пить пиво вместо мартини и любит пиццу, а не устрицы.
Бесс было комфортно с ним. Она знала, что для Коннора не имеет значения, как она одета, хорошо ли накрашена и причесана.
Несмотря на то, что в последние годы они практически не общались, Бесс была уверена, что с ним она может быть сама собой. Он видел ее и с разбитыми коленками, и со жвачкой в волосах. Коннор вытирал ей слезы, когда она рыдала над котенком, которого сбила машина. Не обращая внимания, на ее красные, опухшие глаза, и сопливый нос, он помог ей закопать котенка в саду. Он даже видел, как ее рвало макаронами с сыром в школьной столовой, когда ей было девять лет. И он, а не ее брат, был единственным, кто в этот момент не смеялся над ней и не строил страшные рожи, а обнял за плечи и отвел в кабинет медсестры. Он сидел вместе с ней и ждал до тех пор, пока не пришла мама и не забрала ее домой.