— Итан… Зена приехала, — прошептала она, схватив его за рукав.

Они стояли, глядя друг на друга, бледные, словно соучастники преступления.

— А где же гнедой? Его в конюшне нет! — запинаясь, выговорил Итан.

— Джотам в Корбери накупил чего-то для своей жены и взял гнедого отвезти домой покупки, — объяснила Мэтти.

Невидящим взглядом он обвел кухню, казавшуюся холодной и убогой в дождливых зимних сумерках.

— Как она? — тоже понизив голос, спросил Итан. Мэтти пожала плечами.

— Не знаю. Как приехала, сразу пошла наверх. — И ничего не сказала?

— Ничего.

Итан в задумчивости присвистнул и спрятал пузырек с клеем обратно в карман.

— Ладно, не беспокойся: я ночью спущусь и все склею, — пообещал он, снова натянул промокшую куртку и пошел в конюшню засыпать лошадям на ночь овса.

Пока он возился с лошадьми, подъехал Джотам Пауэлл, и Итан предложил ему подняться в дом перекусить. Присутствие работника, нейтрализующее атмосферу за столом, сегодня вечером пришлось бы очень кстати, поскольку Зена после своих поездок в город обычно бывала «не в себе». Однако Джотам, который никогда не отказывался поесть на дармовщинку, на сей раз, к удивлению Итана, отверг его хлебосольство.

— Премного вам благодарен, но я уж того, лучше пойду, — процедил он сквозь зубы.

— Зайди обсушись, — уговаривал его Итан. — На ужин сегодня что-то горяченькое.

Но Джотам выслушал призыв своего работодателя с каменным лицом, и так как его словарь был не слишком обширен, он ограничился тем, что повторил:

— Да нет уж, я лучше пойду.

В этом стоическом отказе от бесплатного ужина и согрева Итану почудилось нечто зловещее, и он стал гадать, что же могло приключиться по дороге, чтобы у Джотама начисто отбило аппетит. Может быть, Зене не удалось показаться новому доктору, а может, его советы пришлись ей не по вкусу? Итан знал, что в таких случаях она способна была сорвать злость на первом, кто подворачивался под руку.

Когда он вернулся на кухню, там уже горела лампа, и вокруг стало снова так же весело и уютно, как вчера. Стол был накрыт так же старательно, в печи весело трещал огонь, на полу перед дверцей дремала кошка, а в руках у Мэтти была полная тарелка свежих пышек.

Они молча обменялись взглядами, и Мэтти сказала — точно так же, как накануне:

— А не пора ли ужинать?

ГЛАВА VII

Итан вышел в прихожую повесить мокрую одежду. Он постоял, прислушиваясь, не раздаются ли наверху шаги жены, потом окликнул ее. Ответа не было, и после минутного колебания он поднялся по лестнице и отворил дверь в спальню. В комнате было почти совсем темно, и в этом полумраке Итан с трудом разглядел жену: она сидела у незанавешенного окна, прямая как доска, и по жестким линиям ее силуэта на фоне оконного стекла он догадался, что она еще не переоделась с дороги.

— Как дела, Зена? — спросил он, стоя в дверях. Она не двинулась, и он добавил:

— Ужин на столе. Пойдешь ужинать? Она ответила:

— Я не в состоянии проглотить ни крошки.

Это была формула, освященная традицией, и он ожидал, что, произнеся ее, Зена, как всегда, поднимется и сойдет ужинать. Но она осталась сидеть, и он не нашел ничего лучшего, как заметить:

— Ты, должно быть, утомилась с дороги.

В ответ на это она повернула голову и торжественно изрекла:

— Я больна гораздо серьезнее, чем вы думаете. Хотя он слышал такие слова далеко не впервые, они заставили его встрепенуться: а вдруг на сей раз это правда?

Он сделал два шага в комнату.

— Надеюсь, что ты ошибаешься, Зена.

Она продолжала глядеть на него в густеющих сумерках с томно-величественным видом мученицы, отмеченной перстом судьбы.

— У меня признали осложнения, — объявила она наконец.

Услышав это грозное слово, Итан понял, что дело плохо. Оно произносилось в округе в редчайших, особо важных случаях. На людей обыкновенных нападали болезни и всякие «хворобы», которые нетрудно было распознать и определить, и лишь избранные страдали «осложнениями». «Осложнения» сами по себе были уже знаком отличия, хотя в большинстве случаев они оказывались равнозначными смертному приговору. С «хворобами» можно было жить да жить, «осложнения» же, как правило, сводили в могилу.

Сердце Итана разрывалось между двумя противоположными чувствами, но жалость все-таки пересилила. Очень уж мрачный и отрешенный вид был у его жены — и правда, невелика радость сидеть одной в темноте с такими мыслями.

— Это что, новый доктор у тебя нашел? — спросил Итан, невольно понижая голос.

— Да. И еще он сказал, что любой доктор с понятием посоветует мне лечь на операцию.

Итан знал, что окрестное женское население, проявляя жгучий интерес к проблеме хирургического вмешательства, придерживается различных точек зрения относительно его целесообразности. Одни утверждали, что подвергнуться операции весьма почетно, другие же находили такой способ лечения грубым и неприличным. Итан, по чисто финансовым соображениям, всегда радовался, что Зена примыкает ко второй фракции.

Неожиданная серьезность ее сообщения привела его в замешательство, и он попытался ее успокоить, выбрав самый простой и легкий путь.

— Что он смыслит, твой новый доктор? Откуда он вообще взялся? Раньше тебе никто ничего такого не говорил.

Ход был явно неудачный, и он понял свою оплошность еще до того, как Зена раскрыла рот: сейчас она нуждалась не в разубеждении, а в сочувствии.

— Мне и не надо ничего говорить. Я сама знаю, что мне с каждым днем хуже делается. И все это видят, кроме тебя. И если хочешь знать, доктор Бак не кто-нибудь, а очень даже известный врач. У него в Вустере свой кабинет, а раз в две недели он ездит в Бетсбридж и в Шедс-Фолз, дает там консультации. Элиза Спирс, например, сколько лет мучилась почками, прямо высохла вся, а доктор Бак ее в два счета поставил на ноги. Она теперь даже в церковном хоре поет.

— Видишь, как хорошо! Значит, надо его слушаться — что он скажет, то и делай.

Она пристально взглянула на него и ответила:

— Само собой.

Новая нотка в голосе Зены заставила Итана насторожиться. В ее последних словах он уловил не жалобу и не упрек, а сухую решимость.

— Так что же доктор тебе велит? — спросил он, и перед ним сразу же встала пугающая перспектива новых затрат.

— Он велит нанять прислугу. Говорит, что по дому мне ничего делать нельзя, что я даже пальцем ни к чему не должна прикасаться.

— Прислугу нанять? — Итан остолбенел.

— Вот именно. И тетя Марта мне уже нашла девушку. И все сказали, что мне еще повезло — в такую даль наниматься никто не соглашается. Я уж набавила ей лишний доллар, чтоб она не раздумала. Завтра и приедет, дневным поездом.