Тепло разлилось по телу Брэнда. Он хотел снова услышать ее смех — тот же радостный звук, пронзивший его словно молния, когда она зашла в дом в сопровождении Гарри.
— Ради бога, кто называет взрослого мужчину Гарри? Это имя для собак и хомячков.
Уголки ее губ остались приподняты.
— Не забудь про волшебников и принцев. Имя очень изысканное — это сокращение от Генри.
— Отсюда возникает вопрос. Кто называет сына Генри?
— Это лучше, чем назвать дочь Клеопатрой. — И прежде чем Брэнд смог сказать, что ему нравится ее имя, она продолжила: — Многие королевы называли своих сыновей Генри. Многих королей Англии звали Генри.
Брэнд фыркнул и положил руку на спинку дивана позади ее головы, стараясь не задеть Клеа. Не сейчас…
— Сомневаюсь, что имя ему дала королева. Или хочешь сказать у Холл-Льюиса королевские запросы?
Она заливисто рассмеялась. Искренний смех, который приковал его взгляд к ее губам.
— Конечно нет! И перестань называть его Холл-Льюисом — это так длинно.
— Не будет никакой нужды называть его как бы то ни было, если он продолжит тебя лапать, — сказал Брэнд мрачно.
— Он меня не лапал!
— Его руки были повсюду. — Брэнд придвинулся ближе.
— Ты слишком бурно реагируешь.
— Бурно реагирую?
Легкость и смех испарились. Опасный жар ревности вышел из-под контроля. Под влиянием гнева и злости Брэнд схватил Клеа за плечи и развернул лицом к себе.
— Тебе понравилось, когда он гладил твои плечи вот так?! — зарычал он, подкрепляя слова действиями.
Но как только его пальцы коснулись ее кожи, другое, более глубокое, но и более мучительное чувство уничтожило весь гнев.
О, черт!
Она замерла, затем расслабилась, когда его пальцы нежно заскользили по ее коже. Глаза Клеа расширились, зрачки потемнели, когда она посмотрела на него.
— Или когда он поцеловал тебя…
Брэнд не стал добавлять «вот так». Он просто показал — как.
* * *
Ее вкус был упоительным. Сладкий шоколад. Мед. Жасмин.
Брэнд мгновенно почувствовал прилив адреналина в крови. Он слизал шоколадную пенку с ее верхней губы. А затем посадил Клеа себе на колени и впился в ее рот поцелуем, предъявляя свои права.
Он явственно ощутил шероховатость своих пальцев, огрубевших в пустыне, на ее шелковистой коже. Это подчеркнуло разницу между ними и возбудило еще сильнее. Она была такой красивой. Такой сладкой. Такой нежной. Его Клеа…
Он уже не смог остановиться. Да и она не возражала, когда он провел рукой по нежной ноге под тканью платья. Он ласкал ее шелковистую кожу, пока она не издала слабый стон. Его пальцы медленно залезли под ее трусики. Клеа прерывисто задышала — резкий, отрывистый звук в тишине, нарушаемой лишь тиканьем напольных часов.
— Ты такая нежная…
Он прижимался губами к ее сжатым губам, пока они не раскрылись, но все еще не погружался в желанную сладость. Внутри его все дрожало.
Кровь закипела в нем, лишая разума. Он медленно ласкал ее рукой, хотя внутри его сотрясал первобытный инстинкт. Клеа выгнулась ему навстречу, ее дыхание участилось.
Его грудь ощущала глухое биение ее сердца. Брэнд желал, чтобы они оказались раздетыми. Он хотел, чтобы их обнаженные тела соприкасались, чтобы он мог вобрать ее сердцебиение…
Препятствия в виде его футболки и ее шелкового платья были настоящей пыткой.
— Раздвинь ноги.
На какой-то миг она не ответила — и Брэнд подумал, что слишком торопится. В напряжении он ждал, когда она соскользнет с его колен и убежит.
Но вот она задвигалась, и его сердце сжалось. Ее ноги обхватили его колени, открывая ему источник наслаждения, о котором он грезил в темноте камеры в пустыне, только чтобы пробудиться и понять: это не более чем жестокий мираж…
Но эти прикосновения к Клеа были словно в первый раз, в ту первую ночь, много лет назад. Не считая того, что теперь она была его женой, и на этот раз он точно знал, как доставить ей удовольствие.
Сейчас все было по-другому. Никакой сказочной романтики. Никакой безудержной влюбленности.
Это было нечто необузданное… И очень, очень настоящее.
— Расслабься, пусть это случится, — прошептал он.
— А-а-ах…
Вырвавшийся у нее вздох пробудил у Брэнда чувства, которые он считал потерянными навсегда.
Контроль, который он так отчаянно пытался удержать, наконец сорвался. Клеа принадлежала только ему.
Клеа едва могла заставить себя взглянуть на Брэнда. Да уж, очень помогло ее прикрытие — после первого же прикосновения Брэнда она сдалась. Полностью.
И сейчас, глядя в окно машины, она остро ощущала мужчину рядом. Когда сегодня утром она спустилась, отчаянно надеясь, что он уже ушел, Брэнд просматривал бумаги. Ей не повезло…
Она вошла в столовую позавтракать, и он отложил свое чтение в сторону, смерил ее взглядом и сухо поздоровался. Брэнд выглядел холодным словно лед.
Ей стало больно. То, что произошло между ними прошлой ночью, не было любовью… просто секс.
Во время поездки он был немногословен, что только добавило Клеа беспокойства. Поэтому, когда Смиз открыл заднюю дверцу «линкольна», чтобы она вышла, Клеа выскочила на тротуар, а затем залетела в маленький эксклюзивный магазин мужской одежды.
Что Брэнд о ней подумает?
Клеа остановилась перед вешалками с костюмами и содрогнулась от мелькающих воспоминаний прошлой ночи, которую она хотела бы как можно скорее забыть.
Рассеянно глядя на вешалки с дорогой одеждой, она могла только напряженно размышлять — ее худшие опасения воплотились в жизнь. Даже со всеми этими нерешенными проблемами между ней и Брэндом хватило всего одного прикосновения — и она бросилась в его объятия. И хуже всего, она не может винить Брэнда в случившемся.
Как только Клеа опомнилась, она быстро придумала жалкую отговорку, будто слишком устала. К счастью, Брэнд принял ее объяснение за чистую монету, и Клеа сбежала в спальню для гостей.
Она до сих пор не была уверена, заперла ли дверь. Но его шаги так и не замедлились у ее двери, когда он пошел в комнату спать, в то время как она лежала без сна несколько часов, снова и снова прокручивая в голове случившееся.
— Чем я могу вам помочь?
Вопрос заставил ее обернуться. Щеки залились румянцем, она удивленно посмотрела на опрятно одетого мужчину, стоящего перед ней. На скромной табличке с именем было написано «Альберто».
— Э-э-э…
Брэнд беззвучно встал рядом с Альберто: